Слышен рык сцепившихся, скрежет железа да треск дерева, свищут стрелы во тьме, и только Никола встаёт с арбалетом взведённым, как только что гордо кричавший имя их отряда дядька Хайнц, странно булькнув, падает навзничь, а вместе с ним и знамя!
Ох батюшки-матушки!
При жизни дядька Хайнц весёлым был, и пивка с Николой попить любил! Да со всеми любил, что ж за напасть такая, за что дядьку-то?! Сволочи! Знамя в грязь упало, стало из бело-зелёного бурым, с каплями крови. Его почти видно-то и не было, но Хайнц так яростно кричал и махал им, что без этого сразу стало вдвое страшнее. Хотя казалось бы, куда ещё-то?
Бросил парень ложе арбалета на край щита, быстро глянул вдоль ложа — рубятся прямо в двух шагах, аж щепки летят! Глянул влево, вправо, ловя момент. Вот качнулись бойцы друг от друга, мелькнул силуэт вражеского стрелка, «треньк!» сказал арбалет в руках Николы, «вжух!» просвистел болт.
Вроде попал! Или нет? Не видно ни черта! Дёрнул Никола павезу и потащил по грязи вбок, к Хайнцу — дядьку прикрыть да знамя из грязи поднять.