После возвращения в Воржчек из похода на трупоедов Мацал пребывал в смурном настроении. Последние три ночи ему снились эти уродцы, не желающие умирать, сколько стрел в них не всаживай. А самый большой из них тянулся к Кошеку, протягивая ему шмат гнилой плоти, кишащий червями, и омерзительным булькающим голосом клокотал: "БРАТИШКА, Я ТЕБЕ ПОКУШАТЬ ПРИНЕС!...". И смотрел, смотрел прямо в душу, мол ты ж правда братишка мой. А глаза у него оказывались точь-в-точь как у Кназе.
Естественно, от такого Мацал просыпался в холодном поту и с бешенно бьющимся сердцем. Даже найденная в Воржчеке на скорую руку смазливая служанка с постоялого двора (наемник не питал иллюзий, что она зарабатывает только как прислуга и веселится только с ним, ну да кто он такой, чтобы упрекать ее?) не помогала ему забыть о пережитом, хоть и прикладывала к этому немалые усилия. По дурацкому стечению обстоятельств звали подружку Касей, то есть была она тезкой отрядной воительнице, да еще и белобрысая да с голубыми глазками. Мацал, не сразу сообразив что к чему, теперь молился, что никто из братков кроме него не слыхал про учение недавно сожженного на костре жидовского еретика доктора Фройда и не начнет зубоскальничать насчет этой... как его... ссублямации.
– Сходи погуляй маленько! – наемник мягко, но непреклонно спихнул девку с колен и пригладил усы, когда Рудольф за своим столом завел разговор о новом контракте. Кажется, подружка начала замечать, что Мацал почему-то не зовет ее по имени в присутствии своих братков, но только надула губы, пожала плечами и удалилась.
Поймав взгляд командира, Кошек одобрительно покивал, мол, хороший план! Усмирим кметов, может даже и малой кровью, и назад, под теплую крышу. А с северянами и впрямь еще кровушки нахлебаться можем, если не хуже...