В первое мгновение осознанности ты решаешь главную загадку физики: причиной Большого Взрыва была боль. А произошёл он в твоей голове, что, в какой-то ироничной степени, делает тебя богом.
Следишь сосредоточенным сознанием, как обломки, остатки, ошмётки личности, эго, всего, что делало тебя тобой, бесконечно расширяются, образуя вселенную. А потом, дождавшись переломного момента, тепловой смерти, обращаешь процесс вспять. Собираешь себя по кусочкам. Долго. Щепетильно. Тщательно.
В висок впивается раскалённое сверло, бурит мозг. Долго ли, быстро, начинаешь чувствовать холод. Ты замёрз. Не сильно, но. Следующим приходит ещё более неприятное ощущение: ты хочешь ссать. Дико. Безудержно. Кажется, что вот-вот мочевой пузырь порвётся. Удивительно, что ты не обоссался до сих пор. Ощущения растут, приобретают краски, объёмы, понимаешь, что, почему-то, холоднее всего члену. И что ты не чувствуешь своих ног. Их нет. Совсем. Открываешь глаза.
И возвращаешься в забытье. Болит голова, в глаза будто насыпали мешок песка. Спустя какое-то время расплывчатые очертания приобретают чёткость и находят смыслы. Ты лежишь на спине и смотришь в зеркальный потолок. Себя, опухшего и заросшего узнаёшь, хоть и не без труда. Особенно странно, что на твоих (затёкших, как теперь понимаешь) ногах, лежат два человека, один на другом. Все вы голые. На белой подушке рядом краснеют трусы-боксеры. В руке ты сжимаешь длинный продолговатый предмет. Не сразу понимаешь, что не дилдо, а нож. По кровати и вокруг разбросаны использованные гондоны. Возле неё, на полу, лежит револьвер. Приподнимаешься на локтях: это требует некоторых усилий, но боль постепенно стихает, уже не вызывая помутнений.
Два человека. Сверху дядька, лысый, бородатый, накаченный. Между ним и тобой вульгарно накрашенная девушка, блондинка. Держит во рту твой сморщенный член. Оба бледны. Оба ледяны. Оба мертвы. Понятия не имеешь, кто это такие. Смотришь в сторону. На тумбочке возле кровати шесть дорожек белого порошка, свёрнутая трубочкой зелёная купюра и белый телефон. Будто в ответ на твой взгляд он начинает пронзительно звенеть, теребя ещё не зажившую мигрень.
И кровь. Да, кровь. Не сразу замечаешь её — кровать заправлена красной шёлковой простынёй. Кровь на ноже. Кровь на девчонке. Кровь на тебе.
Что ты делаешь здесь? Памяти зияющий провал.