Званый ужин, в благородном доме, с приглашённой знатью - вот это уже звучало как что-то действительно стоящее, настоящее и способное помочь Брунхильде в конце концов отыскать своего суженого. Шутка ли, принцесса, заточённая в этом… прекрасном и обворожительном, но всё же не своём теле - это надругательство над самими принципами того, как всё должно быть устроено в мире. Принцесса должна заплетать свои длинные серебристо-золотистые волосы в длинные тонкие косички, украшать голову золотой диадемой с россыпью драгоценных каменьев, одевать обольстительное, но при этом скромное и целомудренное платьешко, подводить губы нежно-розовой помадой, а на веки накладывать незаметные перламутровые тени, смеяться хрустально-чистым смехом, ткать неповторимо прекрасные гобелены, слушаться маменьку, чтить папеньку и томно вздыхать при мыслях о принце из соседней державы… А не вот всё вот это вот, мрачно подумала Брун, втягивая элевый животик, распрямляя могучие плечи, которым позавидовали бы и грузчики из порта Глубоководья - да что там, они и завидуют и ширине их, и бугрящимся на спине и предплечьях мускулам, - и, наслюнявив палец, вытирая пятно то ли сажи, то ли какого прочего дерьма со щеки, никогда не знавшей ни румян, ну пудры, ни прочих принцессовых ухищрений. При виде нахмурившегося лица варварши, посыльный, доставивший приглашение, едва заметно пошатнулся и начал затравленно озираться по сторонам, словно прорабатывая все возможные пути, по которым можно было сбежать, если дама, выше его на две головы, внезапно решит свернуть ему голову - а в том, что ей это удастся с первого же поворота его шеи, бедолага был более чем уверен, поскольку видел эти руки, каждая из которых могла использоваться вместо молота каменщика.
- А мущщины там будут? Много? Благородные? Красивые? - мрачно спросила Брун у посыльного и, истрактовав его невнятный писк как утвердительный вопрос, взяла приглашение и буркнула: - Передай своей мадаме, что Брунхильда Руатимская, принцесса далёкого королевства, по совместительству - гроза Моря Мечей и любительница крошить черепа ограм, будет на её… меро-при-ять… ять.. вот же ж ять с этими вычурными словами! Короче, буду я.
* * *
По случаю приёма Брун принарядилась - натёрла до блеска свой чешуйчатый доспех, выстирала рубаху и кожаную юбку, намаслила сапоги, протерла мохнатой тряпицей рогатый шлем. Плеснув ледяной водой в лицо и заглянув в кадку, варварша ухмыльнулась своему отражению - «хороша, чертовка, огонь ходячий!», и присоединилась к остальным.
Компания, с которой Брунхильду свела судьба, одновременно и нравилась ей, и раздражала её больше, чем калимшанские специи, которые порой любил добавлять в походный котелок Джафар, её желудок. Вот взять, например, Ларса. Смазливый и хорошенький, но слишком молодой и неопытный, а принцессе нужен настоящий мужчина и рыцарь с большой буквы «ы»… или «ь»… или какую там ставят большой в своих манускриптах книгочеи, коим, собственно Ларс и являлся; его заумная болтовня воспринималась варваршей как шум моря: громкий для того, кто слышит его впервые, и незаметный для того, кто провёл в открытом море половину своей жизни. Поэтому, как бы ни нравился молодой парень Брунхильде, она с жалостью к нему осознавала, что не светит бедолаге с нею ровным счётом ничего, и поэтому старалась, как могла, проявлять к жрецу Огмы дружеские чувства - в рамках того, как сама представляла себе их, и как привыкла видеть дружбу среди пиратов, одной из которых она некогда была. Жаль мальца, такую женщину, как Брун, он наверняка хотел бы заполучить больше жизни, но - «не для него сия принцесса родилася». Или вот Дедан, или Даруис. Нормальные мужики, две руки, две ноги, два уха, два глаза, отверстие для еды и эля, что ещё нужно, казалось бы? «Но Брун, а как же принц?! Замути я с одним из них, ну или с двумя - почему бы и нет, я девушка широких… кхм… взглядов и прочего, у меня всё широкое, и кость, и взгляды эти; а потом подвернётся какой принц, и он такой: «О, Брунхильда, о свет очей моих, о дева моих грёз, станьте моей», а я - с двумя мужиками. Да ну, негоже это. Так что, парни, не вкусить вам этой сладкой пышки, увы», - так размышляла Брун. Но в остальном и Дедан, и Дариус ей импонировали - простые, спокойные, и тылы прикроют, и в бою искусны, и немногословны. Во всяком случае, не настолько многословны, как остальная часть их компании, по сравнению с которой молодой-зелёный Ларс был просто молчуном. Вот взять, например, эту вечно торохтящую пигалицу, Ривери, которая по приходу в дом этой мадамы Тафлорн, принарядилась пираткой. От её болтовни у Брун порой бывали приступы мигрени, но при этом принцесса прекрасно понимала, что ожидать уравновешенного и достойного поведения от, по сути дела, ребёнка, да ещё и неблагородных кровей, было бы глупо, а уж глупой Брунхильда себя не считала, и поэтому относилась к Ривери с молчаливым и покровительственным спокойствием. В конце концов, «Полная Чаша» за последние месяцы стала её семьёй, и варварша испытывала ответственность за свою махонькую и не в меру юркую и живую «сестру».
- Пираты не пьют эль бутылками, мелочь, - с улыбкой поправила Брун Ривери. - Мы пьём его бочонками, или бочками, когда настроение хорошее, и куш сорван достойный. Ну и не наряжаемся, как… это, - варварша указала на костюм, - при виде таких шутовских нарядов нас бы торговцы и моряки засмеяли бы, и ничуточки не боялись. Но вот про «тысяча чертей» и «йо-хо-хо» - это ты верно подметила, молодец!
Или вот, например, паладильница, Керри. Вроде нормальная ж баба, и молотком махать умеет, и в бою не раз вызывала одобрительное «хм» со стороны Брун, но вот склонность говорить, говорить вычурно и говорить много - несколько портило общую - почти идеальную - картину. Но, с другой стороны, она ж - полукровка, а полукровки, вестимо, принцессами не бывают, а ожидать от не-принцессы умения вести себя достойно в обществе - глупо. Брун не глупая, она - принцесса.
И Джафар… У варварши был пунктик по отношению к магам всяким и чародеям - памятуя, что именно из-за тёмной волшбы какого-то чароплёта она сейчас здесь и тут, а не в своём дворце вкушает паштет из печени фазана и, прикрывая ротик веером, переливчато смеётся в ответ на шутки придворных кавалеров, которые пожирают её вожделеющими взорами, Брун, мягко выражаясь, недолюбливала магов и прочую чародейскую братию, и предпочитала следовать принципу «хороший маг - дохлый маг». Ну или «снявший с меня проклятие, а потом уже дохлый маг». Тем не менее «дедуля», как про себя называла Брун этого не в меру яркого, необычного и - о Хозяйка Тихой Бездны, Умберли, за что ты мне послала столько чаек над парусом! - ещё одного многословного чародея, Брунхильда, на удивление, принимала абсолютно нормально и не грёзила о том, чтобы посмотреть на то, какого цвета у него мозги. Она даже симпатизировала ему, и пыталась - следуя своим неуклюжим и обрывочным представлениям о том, как нужно заботиться о пожилых членах семьи, - оберегать, защищать и помогать магу.
В общем, семью не выбирают, поэтому какой бы разношёрстной не была «Полная Чаша», она была семьёй. С которой Брун пережила уже немало, и самым последним - и запоминающимся - приключением стала та самая стычка с ограми, бóльшую часть которых почти голыми руками порвала именно Брунхильда, а не паладильница («но что уж там, она и так лишена такого счастья - быть принцессой… пусть хоть потешится тем, что ей мои заслуги поприписывают, она ж семья»), и благодаря которой - стычке в смысле - «Полная Чаша» вмиг стала на слуху у многих в Глубоководье, открыв двери компании на этот праздник жизни.
Праздник, который не особо пока что радовал Брунхильду. Где выпивка? Где жрачка? Где восторженные взгляды мущщин? Где кавалеры и комплименты?
- Правильно, мелочь, еды как раз и не хватает, рты богами в первую очередь для неё были созданы, а не языками трепать, - поддержала реплику Ривери Брун.