Мухин:
Мир зашатался, сжимаясь до узкого туннеля, на дальнем конце которого тряско плясала из стороны в сторону телега с наваленными на ней рогожными мешками, английский пулемёт за ней да трое врагов. Пулемёт не переставал долго строчить, казалось, что беззвучно — настолько всё в голове слилось в один грохот, как у проезжающего над ухом товарняка. Однако, чёрное рыло пулемёта смотрело не в сторону Мухина, а прочь и вкось от него, по направлению к дворам с другой стороны моста. Видимо, оттуда тоже набегали наши, но сейчас в этом было не разобраться: ходило всё в глазах, мешалось как в мясорубке, непонятно было даже, бежит кто-то из своих сейчас ли за Мухиным, кричит ли вместе с ним, палит ли из винтовки вслед: всё это было за пределом узкого туннеля, а в конце его — только телега с обитыми ржавым железом колёсами и дощатыми бортами, пара уткнувшихся в жирную грязь оглоблей, на телеге рогожные мешки с выпукло торчащими кромками и за ними — пулемёт. Двое склонились над пулемётом, а третий — тот самый, который Мухина и заметил у угла, — долговязый безусый молодой блондин с узким, нерусским лицом под странной синей пилотской шапочкой с двумя рядами пижонистых белых квадратиков по краю, с неотрывным ужасом глядел на него, дёргая из кобуры револьвер.
Почти у самого уха мерзко вжикнуло, и как-то отстранённо подумалось о том, что появившиеся сзади солдаты, оказывается, в него стреляют — и десять раз могут подстрелить, пока он добежит до телеги.
Фрайденфельдс:
Ерошка Агеев, поднявшись на локте с серой земли, мрачно зыркнул из-под кустистых бровей на Фрайденфельдса — в самое пекло, мол, посылаешь, морда латышская? — но ничего не сказал.
— Обходят! Обходят! — пронесся шепоток между бойцами, но Ерошка спокойно обернулся к своим:
— Не ссы, не ссы… Дорошка, Терёшка, Влас, айда за мной!…
Кульда с Землинскинсом и Калиньшом принялись деловито разворачивать пулемёт, все питерцы попадали на землю, поводя стволами винтовок, всматриваясь в пересечения сизых еловых лап, в перерезанные тенями глубокие просветы между ними. Ерофей Агеев с названными быстро, по-ящеричьи пополз в указанном направлении — но проползли они только с десяток шагов, едва скрывшись за ближайшими ёлками: неизвестные, похоже, сами шли по лесу, выходя ровно на отряд, и первые заметили то ли пластунов, то ли пулемёт, то ли питерцев. Оглушительно треснул винтовочный выстрел, за ним ещё один, полетели иглы с еловых ветвей где-то сбоку. «Болос, болос!» — послышался нерусский голос, в ответ, протяжно прокатывая два слога, закричал другой, что-то приказывая на английском, — по интонации было не понять, что. Но более выстрелов не последовало.
— Отходят! — закричал Ерошка Агеев, прильнув щекой к винтовке, но вслед интервентам не стреляя. А Землинскис бешено оглянулся на командира — мол, причесать их вслед? Кого причёсывать, было, впрочем, не разглядеть — разве что пустить длинную очередь наугад: авось зацепит или хоть напугает.