Мухин:
Какое-то время казалось, что вот-вот, и течение подхватит Мухина, каждый шаг в охватывающей тело, перехватывающей дыхание толще воды давался тяжело, ноги тонули в вязком дне, — но вот, наконец, дно пошло вверх, и уже скоро Мухин, хлюпая сапогами с навязшими на них соплями водорослей, выкарабкался на глинистый бережок за старой баней, мажа ладони и колени в полужидкой грязи.
На воздухе сразу стало даже холодней, чем в воде, — мокрая одежда липла к телу как ледяная плёнка, малейший ветерок пробирал до костей, против воли дробно колотили зубы. Вылезающие вслед за Мухиным из реки красноармейцы выглядели не лучше — мокрые, продрогшие, отплёвывающиеся, с сосульками слипшимися волосами.
— К-куда? — отхаркиваясь, прохрипел голый до пояса и бледный от холода Шестипал, озираясь по сторонам с винтовкой в руках. Мухин извазюканной ладонью указал на ближайшую избу, и побежали туда.
Перебрались через низкую изгородь из кривых серых палок, пробежали по пустому, неряшливому двору: капустные грядки, рядок смородинных кустов, серый бурьян по углам, завалинка, покрытая выцветшим мокрым ковриком, рыжий от ржавчины обруч от бочки под ногами, тележное колесо со сломанной спицей, свежие следы от пуль в чёрных брёвнах дома. Окна темны, никого не видно. Уже подбегали к крыльцу, и тут из будки рядом с ним выскочила, гремя цепью, рыже-бурая псина — скаля жёлтые, как у курильщика, зубы, принялась бешено лаять на красноармейцев, порываясь соскочить с цепи. Не останавливаясь, Артюхов пальнул в неё от бедра: собака, скуля и повизгивая, упала на землю, дёргаясь в агонии.
Стуча зубами, остановились у угла дома, выглянули за угол направо — да, вот пулемёт, тут! Мухин увидел — поперёк деревенской улицы поставлена распряженная телега, а сбоку от неё на земле примостился пулемёт на треноге. У пулемёта — несколько человек в иностранной форме. Один, вероятно, заслышав лай пса и близкий выстрел, смотрел как раз в сторону Мухина и, встретившись с ним взглядом, бешено захлопал по плечу своего товарища у пулемёта, показывая рукой и лопоча что-то на своём. Мухин отпрянул обратно за угол, и тут его толкнули в бок.
Это был Расчёскин. Ни говоря ни слова, он указал налево по деревенской улице, откуда скорым шагом приближались люди с оружием в руках — один, другой, третий, а вскоре уже и десяток появлялись из-за поворота широкой, тонущей в жирной грязи деревенской улице, настороженно оглядывались. Не дожидаясь, пока солдаты их заметят, Расчёскин отпрянул назад, хлюпая сапогами, взбежал на крыльцо дома и дёрнул ручку двери, жестом показывая — «За мной!».
Фрайденфельдс:
Фрайденфельдс со своей позиции видел, как Мухин с добровольцами вошли в реку, пересекли её и выбрались на противоположный берег. Тем же занимались и барановцы справа от моста — там тоже, видел он, красноармейцы один за другим лезли в воду, кто-то уже и выбирался на травянистый берег с другой стороны — но тут же по ним начали стрелять откуда-то из домов и огородов. Один из пересекших реку барановских бойцов, лёжа, широко размахнулся и метнул гранату — взрыва не последовало. Другие барановцы, не желавшие лезть в воду, стреляли по огородам с опушки леса; знаменоска с красным флагом и командир в чёрной коже тоже куда-то подевались. Издалека, со стороны станции, раз за разом бухала артиллерия. Калужане и латыши лежали под ёлками, настороженно поводя стволами вслед за фигурами Мухина и добровольцев, пока те не скрылись за углом избы. Оставшиеся в охранении питерцы вертели головами, не зная, то ли всматриваться в лес, где ничего не происходило, то ли следить за другим берегом.
— Люди! — вдруг громко зашептал Рахимка над самым ухом Фрайденфельдса, показывая в лес. Фрайденфельдс оглянулся и действительно увидел, как между серо-зелеными еловыми ветками промелькнула и тут же скрылась за деревьями чья-то фигура, а сбоку от нее — еще одна. Кажется, неизвестные шли сюда и отряд Фрайденфельдса пока не замечали: их, сидящих и лежащих в лесу без движения, заметить было, конечно, сложней, чем Фрайденфельдсу — неизвестных.