- Добро. – согласилась Вера и, выпрямившись, осмотрелась, а затем, кивнув своим мыслям, решительно заявила. – Значит, протоколы забираем и идем.
Судя по всему, барышня Данилевич принадлежала к той многочисленной плеяде людей, которые, если их поставить перед выбором, будут долго сомневаться и взвешивать все pro e contra, каждый раз находя новые аргументы против того или иного выбора; но, если дать им конечную цель или избавить от мук сомнений, двигаются вперед с напористостью броненосца.
- Полагаю, - на ходу вещала она, - нам лучше тогда не миндальничать и сразу обратиться к Михаилу Константиновичу, иначе попросту погрязнем в бюрократии, которой здесь, - хозяйским жестом показала она на стены, - пускай и меньше, чем в какой-нибудь коллегии или управе, но все равно хватает. К тому же мы своей инициативой, - весело блеснули сквозь стекла очков темные глаза, - ему еще не обрыдли, так что есть шанс добиться желаемого! Сейчас только сделаем кой-чего, и можно идти.
Покрутившись по этажу и найдя-таки печатную машинку, агент упросила сидевшую за ним барышню прерваться на чай, а сама задорно застучала по клавишам, набивая текст письма, где начальник Беломорского контрразведывательного отделения просил своего британского коллегу оказать содействие инспекторам фон Иессен М.К. и Данилевич В.А. в проведении мероприятий по вскрытию подпольной ячейки большевиков, для чего допустить их к допросу капрала американских вооруженных сил Хайновича. Вскоре послание было готово, и девушка, взмахнув им, словно знаменем, бодро заявила:
- Идем.
С уверенностью человека, который знает, что ему нужно, Верочка поднялась на третий этаж, оттерла плечом замершего перед закрытыми дверями какого-то господинчика в круглых очках, напоминавшего всем своим видом толи студента, толи на семинариста и, постучавшись коротко, решительно вошла в кабинет начальства. Рындин в это время, как оказалось, беседовал с каким-то седеющим мужчиной в английском френче, но с русскими полковничьими погонами. При виде девушек они прервались, не без удивления глядя на них. Данилевич, чуть смутившись и покраснев, решила, тем не менее, не отступать:
-Господин полковник, Михаил Константинович. – кивнула она. – Прошу прощения за вторжение и то, что невольно помешала вашей беседе, но у меня срочное дело. Вы позволите?
- Докладывайте, Вера Антоновна, - сморщился контрразведчик, бросив извиняющийся взгляд на собеседника-офицера. – Только извольте делать это быстро и четко.
- Конечно. Среди переданных нам на допрос лиц оказался человек, с высокой вероятностью являющийся большевистским шпионом. Для установления преступности его намерений требуется провести беседу с одним из американцев, задержанных по тому же инциденту.
- Задержанных американцев? – удивленно переспросил полковник.
- Я вам потом расскажу. – коротко бросил Рындин. – И что вы от меня хотите? – поинтересовался он у агента.
- Полагаю, Эс-Вэ-Ка нас попросту не допустит к беседе с ним, но если бы вы подписали эти бумаги, у нас появился бы шанс узнать ситуацию всесторонне и сделать соответствующие выводы.
- Я вас понял. – кивнул начальник на слова подчиненной. – Мария Карловна, вы что добавите?
- Ну хорошо, - буркнул Рындин. – Попробуйте. Но сразу вас предупрежу: никаких гарантий, что наши союзники пойдут вам на встречу, нет. Рекомендую подумать над альтернативным планом, а пока что дерзайте, раз уж решились.
Размашисто подписав письмо, он передал его Вере и попрощался:
- По факту доложитесь. Не смею больше вас задерживать.
Полковник тоже кивнул степенно:
- Честь имею, барышни.
Теперь путь девушек лежал практически туда же, откуда они прибыли, немного не доходя до дома Лейцингера. Управление право-маршала, разбирающего преступления союзных солдат, располагалось в двухэтажном каменном доме сразу за Ломоносовской мужской гимназией. Семь минут неторопливой прогулки – и девушки достигли Управления. Город уже окончательно пробудился – тарахтел величаво трамвай, громыхали по брусчатке экипажи, на деревянной колоколенке над крышей домовой церкви гимназии стучали молотки рабочих.
Нестроевик-англичанин, уныло подпиравший стену перед входом, только глянул на бумажку и пропустил барышень внутрь. Пообщавшись с несколькими сотрудниками, отфутболивавшими девушек от одного к другому, они достигли угловых кабинетов, на которых блестели новенькой медью таблички: «Lt.-col. E.F. Strachan, Lanc.F., H.O.»* и «Lt.-col. C.D.W. Uniacke, R.H.A., E.O.»** - право-маршал и его заместитель соответственно.
Перед дверью подполковника Униака Вера остановилась, замявшись:
- Маша, начнешь разговор? Я, боюсь, засмущаюсь просить незнакомого старшего офицера…
Постучавшись, барышни вошли в кабинет, где их встретил вальяжно развалившийся в широком кресле подле внушительного стола коротко стриженный осанистый мужчина лет сорока, одетый в распахнутый черный китель с галунами, чем-то напоминающий гусарский ментик. Покуривая трубку-носогрейку, он лениво листал газету. На углу стола, выдавая совершенно нерабочую атмосферу, стоял початый пузатый штоф с янтарной жидкостью и невысокий стакан.
Подняв глаза на вошедших, усатый англичанин совершенно унылым канцелярским тоном спросил:
- Good morning, ladies. What happened?