Первое, что ощутила Маша, был неприятный укол, то ли совести, то ли стыда за разыгрываемый ими фарс; вторым же пришло облегчение - можно прекратить, оставить выдержку, хватку бульдога, разжать зубы, ослабить оскал. Даже плечи машенькины опустились, словно груз с них свалился какой.
Взгляд стал прежний, грим был снят, образ разрушен, актриса сидела в гримерке, глядя на своё чистое от краски лицо и возвращалась в себя.
- Пётр, видите ли какое дело, - голос же остался серьёзен и строг, - ваша осведомлённость, речь, предприимчивость, знание языка и острая наблюдательность дают нам все основания полагать, что вы не так просто оказались подле американцев, собственно в посредничестве вы и обвиняетесь, - она не знала, как иначе назвать большевиков, не смогла подобрать слова приличнее.
- На грузчика или торговца вы мало похожи, нельзя сказать, будто вы заинтересованы в обмене, значит, американцы вам для прочих целей нужны. Что ж, коли вы нам не способствуете, а только ёрничаете, вынуждена изложить на бумаге свои предположения, вами займётся следующая инстанция. Если все вышеназванные предположения не оправдаются, что ж, вас отпустят, а мы с Верой будем только рады ошибаться. Ведь так? - она посмотрела на Верочку. В усталых грустных глаза был немой вопрос: хочет ли коллега что-то добавить?