Рауш принес извинения, Ребиндер их принял. Значит еще одной дуэли не быть, может быть только простой поножовщине, где убивать будут не за честь - за золото. За право на трофей. Было в этом что-то чистое и простое, не замутненное лукавым философским дурманом.
Если и будут биться здесь, то не за единство и величие наций, не за разрушение мира в огне - будут биться из первородной алчности и крепкой веры в то, что войны и революции пройдут, пожар потухнет, а старый мир устоит. И будет в нем все также править золото, чей престол навеки останется нерушим.
Рауш подумал об этом и удержался от улыбки. Вместо этого ответил Ребиндеру:
- Боюсь, я вынужден остаться на своем. - произнес он твердо, хотя в голосе его будто бы и скользнули нотки сожаления. Словно какая-то его часть хотела допустить горцев к взятому с боем трофею. - Это золото может означать слишком многое для нашей общей... - на этом слове Константин сделал ударение, - борьбы против большевизма. Оставить его кому либо будет преступно, в слишком тяжелом сейчас положении находится наша армия. Тем паче, что золото это и находилось, насколько мне известно, в собственности Российского государства до его захвата красными... А всякий ущерб ему я клялся отвращать.
Рауш чуть наклонил голову вперед и слегка нахмурился, глядя на Ребиндера.
- Я не могу ручаться за то, какое решение примет Георгий Ермолаевич. С полной уверенностью, однако, я могу сказать, что если правительство не получит золото сегодня же, на вас будет открыта охота. Слишком велика сумма. Слишком тяжело положение Области. - ротмистр покачал головой скорбно, - Вы же не можете объявить войну всему Архангельску. Вы не можете уйти из Архангельска, так как морские пути контролируются союзниками, а на суше мы окружены. А в самом городе вы чужаки и рассчитывать затеряться также не можете. Просто... - барон запнулся на секунду-другую, ища слова. Затем кивнул поручику Лермонтову и бросил с каплей досады в словах: - Просто проявите благоразумие. Это не такой плохой совет. Ведь ни кровопролитием, ни даже моим добровольным отступлением вы ничего не приобретете. Напротив, сделаете свое положение только тяжелее. Золото же вы потеряете в любом случае.
Еще пару мгновений Константин помолчал. Затем закончил мысль:
- Пойдете же на примирение с главнокомандующим и возможно снова получите свободу и место в армии. Я не могу ручаться. Но если обладаю я хоть каким-то влиянием на Георгия Ермолаевича, я возьмусь его для этого употребить.