Латыши на своём посту, видимо, проснулись позже, чем основной лагерь: когда Фрайденфельдс с Тюльпановым и ещё пятерыми питерцами шумно, с треском пробрались к ним через гробово-чёрный, лезущий из темноты еловыми лапами лес, Пярн только ещё раздувал костёр. Низко сгорбившись, эстонец изо всех сил дул на перемигивающие перламутровые угольки, вырывая из них слабые трепещущие лоскуты пламени, подкладывал отсыревшую и всё никак не занимающуюся скрученную бумажку. Остальные латыши, вместе с коротавшим с ними ночь Бугровым, кто следил за попытками Пярна, а кто напряжённо прислушивался к дробно долетающей издалека глухой пальбе.
— Viss kluss, komandieris, — помогая командиру подняться, сипло ответил на его вопрос Кульда, заспанный, в шинели с поднятым воротом, с какой-то замызганной серой наволочкой вокруг шеи, вместо шарфа. — Tā ir otrā pusē, — показал он себе за спину, на мост за курносо торчащим между ёлками максимом.
Действительно, стреляли с другой стороны реки, издалека: частые выстрелы сливались в неразборчивую глухую трескотню. Длинными, неэкономными очередями стучал пулемёт, прерываясь будто на вдох: максим, не максим? Сложно сказать, слишком уж далеко — с вёрсту-другую, не иначе, — но на льюис было непохоже. Льюисы Фрайденфельдс на фронте видел, из них так длинно не палили — диск у них на 47 патронов всего. Похоже на максим, и лупят в белый свет, как в копеечку. А может, гочкис? Может, и гочкис — чёрт его разберёт, эти гочкисы Фрайденфельдс и в глаза-то не видел. Хотя нет, у тех тоже ленты короткие. Кольт? А может, и кольт: тоже не скажешь так издалека. Немецкий пулемёт он бы и контуженный отличил, этих-то чёртовых рулад наслушался, а кольтов наслушаться не пришлось. Похоже на максим, но точно не сказать. И там не один такой пулемёт, не меньше двух: не успела одна длинная зингеровская трель замолкнуть, тут же вступила вторая, перекрывая её. Кажется, бой там разгорался, палили вовсю, не думали замолкать. Нет, там не пара отделений. Рота? Батальон? Пока непонятно. Артиллерии нет.
Фрайденфельдс подошёл к своему пулемёту, выглянул за ёлки: сплошной молочной пеленой затянутая река, серые, едва различимые в ещё глухой предрассветной мгле фермы моста, немая и жуткая лесная чернота за мостом. На мосту — никого, за ним вроде тоже тихо.