Во фляге оказался выдержанный бренди, пламенный и насыщенный вкус пряности которого был сдобрен легкими фруктовыми нотками. Он согревал и дарил бодрость, оставляя после первого жаркого глотка долгое мягкое послевкусие, самодостаточное и не требующее никакого усилителя. Как видно, контрразведчик уважал хороший алкоголь и разбирался в нем. С легким кивком приняв флягу, он убрал ее обратно в глубокий карман френча, пожав плечами на комментарий Ника:
- Этим занимаются чаплинцы, и, думаю, у русских больше шансов отыскать соотечественника в большом городе, чем у наших людей. К тому же они наверняка будут go out of one's way – рыть носом землю, так кажется, говорят русские – потому что к их прямой выгоде не дать беглому министру поднять людей и устроить какие-либо проблемы.
По некоторому размышлению, во время которого Торнхилл задумчиво глядел на азартно грызущего карандаш Чаплина, склонившегося над чистым листом бумаги, англичанин продолжил:
Впрочем, если у вас остались еще силы, вы можете присоединиться к поискам. Возьмите с собой, например, кого-нибудь из его товарищей, которые знают, где он может скрываться, и отправляйтесь вместе с ним. Я бы не хотел, конечно, чтобы к поискам привлекались наши люди: это может создать им дурное реноме. Но если в ваших планах они могут понадобиться, скажите: я скажу ротным, что они поступают в ваше временное распоряжение.
***
Сумрачный, с посеревшим лицом, Виссарион Васильевич, которого с гибелью атамана потянуло на философствования и фатализм, степенно и уважительно кивнул барону:
- Я понимаю, господин ротмистр. Но знаю, что слух Главнокомандующего открыт к вашим словам, тогда как без них в его зрачках может полыхнуть гнев. Я сказал, вы услышали, а что будет дальше, ведает только Аллах. Будь что будет: Всем воздастся по делам их. Мы, - кого под этим откровением имел ввиду новоявленный поручик, осталось непонятным, - и так слишком часто ломимся в и без того открытые двери, зато потом пред судиями молчим, словно рыбы. Вы же понимаете меня, гос… Константин Александрович, не можете не понять!
Из-за спины горца хмыкнул Томара, которого это превращение из гонористого джигита в грустного аксакала премного забавляло. Ганжумов слушал молча, но отведенный в сторону взгляд и ироничная ухмылка на губах давали понять, что и его витиеватая речь Хетагурова тоже повеселила. Впрочем, когда слово взял ротмистр, младшие офицеры сосредоточили все внимание на нем. Надвинувший английскую фуражку на самые глаза киевлянин, мерзнущий в тоненьком английском кителе, зябко свел плечи, словно стараясь стать незаметным для плачущего неба; а простоволосый кавказец, напротив, не без удовольствия подставлял подвижное лицо холодным каплям, почитая, видимо, что уже промокшему дождя бояться не след. Они, столь разные, на внутреннем духовном плане сейчас были похожи как между собой, так и на командира: одна воля, единая цель и вера в правильность своего пути объединяли верных присяге офицеров офицеров, пускай и чужих этому северному городу. Только Виссарион Васильевич, чья опущенная голова и липко прилегающая к телу нижняя рубаха делали его похожим на приговоренного к смертной казни, стоял наособицу, чувствуя, сколь шатко и неуверенно его положение.
Вопрос Рауша не застал поручика врасплох: кажется, бывший конно-горец предполагал такой исход. Ответствовал он неспешно, с расстановкой, обдумывая каждое свое слово, из-за чего даже гортанный акцент пропал из речи:
- Господин ротмистр, если вы уверены, что не испугаетесь, когда на вас будут смотреть волком и угрожать застрелить, тогда вы можете идти: большинство всадников сейчас мечтают только о том, как бы утащить побольше золота и раствориться в городе, но, думаю, подспудно они также понимают, что это маловероятно. К тому же Лермонтов и, наверное, Ребиндер с удовольствием воспользуются возможностью амнистии – они, по большому счету, заложники обстоятельств и общего духа единения. Я бы тоже пошел, если бы был там, не смотря на то, что мне идея разграбить наследство командира и дезертировать не прельщает.
- К тому же мы можем взять с собой британцев для весомости наших слов: Торнхилл не откажет. – встрял завзятый англофил Томара. – Застрелив господина поручика, например, они еще могут надеяться скрыться, хотя бы в Славяно-Британском легионе, но убив, даже случайно, какого-нибудь рядового Джонни Буля… Сами понимаете, господа.
- Вероятно. – подтвердил драгун. – Но я говорю о том, что сейчас надо быть сильным и уверенным. А прятаться за спину британцев будет трусостью: а трусов в горах не любят. У барона есть его меткий, увы, выстрел, - Хетагуров звучно сглотнул, - но одного его мало. - повернувшись к Раушу, он отчеканил. - В любом случае, что бы не случилось, я готов идти с вами.
Остальные же офицеры, получив свои приказы, не могли не удержаться от вопросов, пользуясь тем, что Константин Александрович не приказывает безапелляционно, а рассуждает. Первым поинтересовался Томара: кто будет руководить поисками, он или Филоненко. У князя же сомнений были более стратегические: что делать, если горцы придут к казармам и начнут ломиться внутрь, и что предпринять, если у Алдатова все будет тихо.