Во время пути из одного Архангельска в другой, через воду сверху и воду снизу Наташа поняла, что больна. Может быть, смертельно. Нет, это было не отравление ипритом, не инфлюэнца, и, даже, не испанка. Больна войной. О, эта была совсем особая болезнь. Странна. Женщина чувствовала себя прекрасно. Сна не было ни в одном глазу, несмотря на то, что уже начиналось утро. Наоборот, Ласточка буквально кипела энергией. Ей было совсем не страшно одной в темноте и холоде. Было, даже, странно, что там. А стенами домов, мимо которых она скользила тенью, спали люди. Мужчины, женщины, дети, они просто спали, не зная, что творится в городе. Они были не такими как она. Домашними, обывателями, мещанами. Это было и неплохо даже. Кому-то надо просто трудиться, просто делать свое дело, одно и тоже, изо дня в день. Получать за него деньги, кормить семью, растить детей. Знать, что будут делать завтра и... послезавтра. Скуууууучно.
Наверное, думала Наташа, я заболела еще раньше, во время революции. А война, была просто временным обострением. Приступом. Неудивительно, что я так скучала во время путешествия и на корабле. Да и здесь, в Архангельске маялась дурью и ждала дела. Не речи толкать. Настоящего Дела, с большой буквы, как сейчас. И настроение было соответствующим, лихорадочно — веселым. И всего то надо было, посмотреть дуэль, увидеть мертвое тело, поугрожать Чаплину и получить мандат от Чайковского, на, ха, салфетке. Такого документа у нее еще не не было. А впереди работа, риск и бои. С офицерами или красными, не важно. Выстрелы, взрывы и напряжение всех сил, чтобы просто выжить. Конечно, не свободный полет под облаками, но нечто с ним чрезвычайно схожее. И Ласточка не хотела выздоравливать. Ее могла исцелить только смерть.
Веселая Ласточка улыбалась. Старику лодочнику, мальчишке беспризорнику, городу, реке, непогоде, ночи и первым лучам солнца. Разумеется, она пошла к цели напрямик. Как паровоз по рельсам. К железнодорожникам же. Все честь по чести. Какая-то часть души женщины, не светлая, не темная, но пылающая неугасимым губительным огнем, даже хотела, чтобы кто-то попробовал ее остановить. Симонова и намокшее пальто расстегнула, чтобы не потерять лишних секунд по дороге к рукояткам револьверов.