Салфетка исчезла в тонкой женской ручке – и Николай Васильевич снова посмурнел, стал казаться усталым, измученным стариком, которого молодые да ранние загнали в безвыходную ситуацию, и который не знает, что предпринять. Но теперь Наташа знала – это только образ, защита, которую придумал себе старый народник. Беспомощный, интеллигентный, щепетильный пожилой господин – как такой может представлять опасность молодцеватым офицерам в блестящих сапогах? Не смотря на свой почтенный возраст, председатель был настоящим солдатом, и пускай линия фронта его пролегала не по морщинам окопов, бои там были ничуть не менее страшными. Если ассоциировать человека со странами-участницами войны, и делать это беспристрастно, Чайковский напоминал Германию: он готов был лавировать, отдавать без боя территорию и отступать – чтобы однажды, собрав силы, устроить противникам их Авгýстовские леса. Весь вопрос был в том, придут ли подкрепления – а это теперь зависело только от Ласточки.
Чаплин проследил взглядом за уходящей Наташей и, пожав плечами, пробормотал что-то вроде: «Ну что же за дамы-то пошли, а? Ох уж эти тэмпора, ох уж эти морэс…». Впрочем, эскапады эсерки долго в памяти офицера не остались: хочет женщина чудить да перья пушить – так пускай. А у него есть куда более важные дела, чем бабью дурь в голове держать.
Добираться до Исакогорки было неблизко: станция, как и вся Архангельско-Вологодская железная дорога, располагалась на другом берегу Двины. И если на этом был вполне культурный провинциальный городок, то на левом берегу располагались лесозаводы, какие-то бараки, пустые склады и маленькие нищие деревенские хибарки. Но туда надо было сначала добраться: вряд ли глубокой ночью на пристани дежурят лодочники, пялящиеся во тьму в надежде на ненормального клиента, которому срочно понадобится к станции. Но решение было принято, а значит, не стоило терять времени.
Пройдя освещенным Троицким, Наташа вся промокла – зонт-то остался у Гилмора. К тому же несколько раз пришлось уходить в тень: патрули союзников, в основном американцев и поляков, исправно следили за порядком. Свои бы, знала эсерка, наверняка бы решили, что в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, и нашли бы, где укрыться и от непогоды, и от вездесущего глаза начальства. А этим хоть бы хны: знай топают по лужам да негромко переговариваются между собой. Один раз девушка стала свидетельницей, как янки вяжут какую-то пьяную компанию: те предлагали взятку, объясняли, что у них праздник, нехристями обзывали – но солдаты были непреклонны. Под гул шуток на английском и русского мата вся толпа вскоре скрылась из виду.
Выйдя на Набережную, Симонова поспешила вперед, цепким взглядом высматривая, не мелькнет ли где сгорбленная фигура у утлой лодчонки. Поначалу тянулся только гранитный парапет, о который с шумом бились волны, иногда взмывая белыми барашками выше ограды, потом он закончился, и начались деревянные причалы пристани. Кое-где темнели громоздящиеся один на другой ящики и коробы, давно пустые и доживающие свои последние месяцы: содержимое их разворовали при большевиках, а сами доски растащат с наступлением холодов. Здесь ей и улыбнулось счастье, представ в образе нескольких детей-беспризорников, оборудовавших себе «квартиру» в покосившемся ящике из-под американского мотоцикла «Harley-Davidson» - Харламов-Давидович, как называли его местные остряки.
Серьезный мальчишка в кургузом тулупчике и «собачьей» шапке за скромное вознаграждение нашел и растолкал морщинистого дедка с куцей бородой и слезящимися глазами на дряблой пергаментной коже. Старик мелочиться не стал, и заломил для «барыни» несусветную цену. Ну, несусветную для него: для Наташеньки эта сумма вообще проблемы не представляла. Так что вскоре эсерка устроилась на корме рыбацкой лодчонки, которая под аккомпанемент непрестанного ворчания и жалоб на «нонешние нравы» на удивление резво стремилась к левому берегу.
Вот и твердая земля под ногами. Теперь оставалось только поспешить к железнодорожникам – благо за спиной скоро начнет алеть заря. Оставалось только решить, идти напрямки или нет, таиться или понадеяться, что лесопильщики, среди которых наверняка немало сторонников прежней власти, не заметят одинокую прилично одетую девушку. Не то, чтобы они были так уж опасны – но заставить потерять время могли.