Тяжело. И морально, и физически. Физически – понятно. Дорога трудная, дорога болотная, булыжником не мощеная. Дорога молчаливая. И от этого тяжело морально. Разве Вацлавс что-то делает неправильно? Он ведь все делает по логике вещей. Даже по логике учебника по общей тактике. Но откуда тогда такое сопротивление? Да, методы, пожалуй, слишком жесткие, не очень дружелюбные. Но ведь сейчас и методов других нет. Тут уже банально вопрос выживания стоит. И даже не Советской власти, а самому бы ножки в этих болотах не протянуть. А бойцы все какие-то выборы хотят. От Латвии до севера России с этими выборами протопали. А потом беззащитного китайца на штыки. Винтовка для них, лапотных, власть. А все голосовать тянутся, будто сразу раз – и цивилизованные.
– Отряд, стой. Передать по цепочке. – уже задыхаясь, приказал Фрайденфельдс. С наслаждением сбросил карабин и оперся на него, уперев приклад в мягкую землю. Даже глаза прикрыл, настолько Вацлав устал, не то от своих мыслей тяжелых, не то от усталости. Не железный. Такой же. Просто знак на груди и кольт в кобуре. Да права, данные уставом да партией. Прострелят пузо - и не будет ни прав, ни кольта.
Благо, сейчас права еще есть, и, отдышавшись, краском не пренебрег им воспользоваться:
– Передать по цепи – командиров, комиссара, головную заставу – ко мне. Курить пока запрещаю.
Надо было, пожалуй, разобраться, что делать. И, хотя у Фрайденфельдса ответ на этот вопрос, и даже дальнейшие, был готов, он решил спросить мнение у подчиненных.
– Что делать будем, россияне? – Вацлав даже позволил себе улыбнуться, хотя улыбка и вышла усталой.
Хлюпая сапогами по топкой, проваливающейся земле, приминая рыжую траву, вперёд протиснулись Тюльпанов и Ерофей Агеев. Остальные бойцы с облегчением остановились: кто присел на кочку, кто стоял, опираясь на палку, кто настороженно вглядывался в чёрный силуэт моста в просвете между елями над сизо-стальной речкой. «И курить уж не кури…» — расслышал Фрайденфельдс чей-то недовольный голос из-за спин.
Тюльпанов всем видом показывал, что мнения по поводу того, что делать, не имеет: этот пожилой питерский слесарь здесь в лесах вообще чувствовал себя неуверенно и с предложениями лезть не спешил. Ерошка же, ухмыльнувшись, сразу заявил:
— Чево делать? Мост переходить надо, известно. Наше счастье, что они заставу тут не выставили.
Из головы цепочки тем временем к Фрайденфельдсу подошли Илюха и Расчёскин.
— Никого не видать там, — коротко сообщил Расчёскин.
"Че ты лыбишься, черт нерусский?" – подумал Мухин, хмуро глядя на командира. – "Россиянин, тоже мне нашелся..."
– Соваться дуриком глупо, – пожал плечами матрос. – Надо разведку отправить опять. И это... в Озерки сами тоже соваться наобум опасно. Давайте, может, на дороге поближе к селу поймаем кого и спросим, где кто и чего слышно.
— Мост надо всем перейти, — настойчиво повторил Ерошка, оглянулся на мост и шмыгнул носом. — На другом берегу когда будем, там и разведку отправим. А тут ждать не годится. Мож, они уж собираются здесь пулемёт выставить? Я б выставил, — подумав, добавил он.
— А откуда ты знаешь, что они там уже? — подал голос Тюльпанов. — А если на станции наши до сих пор?
— Тогда и гутарить не о чем, — с видом бывалого пренебрежительно скосился на него Агеев. — Тогда и вреда не будет, коли перейдём.
– А если проглядели кого? Если у них секрет у моста? – спросил Мухин. – Надо кого-то вперед через мост послать.
Подумал и добавил.
– Да че там, давайте я пойду.
— Нет там никого, — сказал Расчёскин, как обычно, немногословный.
— Мы почти к самому ему подошли, никого не видели, — добавил Илюха. — С другой стороны разве…
– Ну никого так и хорошо, – улыбнулся Мухин, махнув чубом. – Лучше проверить, чем всем подставиться.
— Оно так… — согласился Илюха. Повисло молчание. Расчёскин, уперев винтовку прикладом в землю, выжидательно уставился на Фрайденфельдса. Тюльпанов с Агеевым тоже обернулись на него.
Фрайденфельдс хотел было съязвить отделенному, мол, какое у вас подкупающее своей оригинальностью решение, но честь его умственных способностей нечаянно защитил матрос, переключив внимание на себя. Ну хоть кто-то здесь еще думает.
– В общем, положение такое. Люди устали – сами видите. Скоро темнеть начнет, бродить по лесам ночью – такое себе удовольствие. Тут пока еще не понятно, что с проходом, но пока что свободно. В общем, я к чему. Есть вариант один: выставить пост, наблюдать за мостом, заночевать здесь, хотя бы в том ельнике, засветло разогреть еду. Британцы, или кто там щас, вряд ли будут высовываться дальше реки. Дожидаемся утра, перед рассветом, еще в темноте, переходим реку. И дальше дневным переходом выходим к Озеркам либо обходим их. Удалимся за день - и будем короли, хотя бы можно будет спокойно выходить к железке и идти до наших. Либо переходить сейчас, тогда иностранцы могут нас ночью достать. Либо даже сейчас же попытаться дойти до Озерков и хотя бы выяснить обстановку. Но, повторюсь, люди устали, да и ночевать придется на той стороне. В общем, варианты такие. В любом случае, эта ночь и следующий день будут самыми напряженными и опасными, скорее всего. Что думаете?
— Мост надо переходить сейчас, — упрямо сказал Ерошка. — Не успеем оглянуться, на мост тут ихняя целая рота придёт, а не рота, так взвод. И чево тогда? Под пули лезть? А с той стороны такой же лес, можно там заночевать.
"Достать нас ночью и тут могут. Но нам же в любом разрезе на ту сторону, так чего тянуть?" – хотел сказать Мухин. Но не сказал. Он помнил, какую вчера подлую агитацию развели братья Агеевы возле костра. А что... что если они ночью хотят к интервентам убежать и сдаться? Ерошка – жадный, прижимистый мужик, а только что на хуторе, Мухин запомнил, выбросил жестянку с остатками щей. Потому что думает, что уже ночью сдастся, а там-то его накормят досыта. Уж больно он на ту сторону торопится.
– Командир прав, – сказал Мухин. – Ежели перейдем и срисуют, то по темноте обложат и к речке прижмут. А на эту сторону по мостку еще попробуй сунься, хучь ротой, хучь целым полком. Надо за мостом понаблюдать – это да. Но перейти можно и утречком.
— Здесь-то ночевать сподручней, — согласился Ерошка. — Безопасно, оно верно. А только вот встретят нас здесь на мосту завтра англичане, отрежут нам дорогу. И чево? В лесу куковать будем, как те ходяшки?
– Значит, отойдем и в другом месте переправимся, – пожал плечами Мухин. – Все лучше, чем если утром к реке прижмут.
— Другое место ещё найти надо, — проворчал Ерошка, хотя ещё одно место для переправы они уже видели — мост на тракте, который отряд миновал несколько часов назад.
– Перейдем мост сейчас – надо будет еще на той стороне углубляться и пробираться. К черту. Выставим пулемет против моста, к ним пару человек, будут контролировать мост по очереди. Сейчас ночевка. Подъем - за два часа до рассвета. За час – отряд уже должен быть готов к выходу. Если будет враг – рассредоточимся и атакуем в темноте, когда уже сильно будет хотеться спать, с пулеметом у нас будет преимущество. Если врага будет много – тихо и незаметно отойдем к тракту. За следующий день мы уже должны сделать переход до Озерков и дальше, по ситуации. Задачи ясны?
Почти всю свою речь Фрайденфельдс довел с закрытыми глазами, покачиваясь на ногах – и сам устал, что уж там говорить.
— Ясны, ясны, — недовольно буркнул Ерошка.
— Ёлки зелёные, — прокряхтел Тюльпанов, рассматривая те самые зелёные (хотя сейчас, в вечернем свете пасмурного дня скорее тёмные) ёлки, в которых предстояло ночевать.
– Ну и славно. Командирам отделений, расставить посты. Курить разрешено. – Фрайденфельдс открыл глаза, подхватил карабин и пошел навстречу идущим, проверять, никто ли не таит какой раны или портянки сбитой.
Бойцы, услышав про привал, немного воспряли духом, побрели продираться через мокрый, колючий и тесный ельник в поисках хоть сколько-нибудь удобного места для ночлега.