— Прикажу переходить на чай, — мрачно ответил Уиллем, — Негоже встречать гостей вдребезги пьяными.
Чего уж теперь, не предупредили заранее, ну и дьявол с ними. Не отменять же теперь пир. Местные не поймут. А вот пунктуальность скорее может сработать в обратную сторону — неспешно продвигаться по потенциально опасным лесам, полным зловещих большевиков, новичкам на фронте наверняка будет страшновато.
Уиллем даже усмехнулся про себя, поймав мысль о ветеранстве за кончик её кручёного уса. Если себя вспомнить, то не сильно-то шотландцы спешили, разъезжая по бескрайним просторам как в туристической поездке. А ведь ни разу не хватало им настоящего палёного опыта, чтобы такую хладнокровность так запросто проявлять. Впрочем, то ещё до первых стычек было, до эскалации всего конфликта. Ну или на стыке где-то. Сейчас-то янки поди вовсю пичкают историями о проведённых союзниками боях. Так что если бы пришлось ставить на что-то одно, Уиллем скорее выбрал бы более раннее прибытие подкрепления.
— Передайте нашим парням, чтобы также проверили вещи, особенно оружие и экипировку. Не пропало ли что. И чтоб форму в порядок приводили по мере возможности. А вот про американцев не говорите пока. И про гостей тоже. Про чай скажите.
Комендант ещё слегка путался в словах, но уже достаточно протрезвел после сцены экзекуции, чтобы понять, что слухи среди пьяных могут разойтись быстро, а попасть рискуют не в те уши.
— Скажите просто, "в целях сохранения боеспособности". Враг всё-таки может быть уже рядом, а мы и так... слишком расслабились.
Уиллем махнул рукой, отпуская радиста и его спутника. Кому веселье и комфорт, а кому напряжёнка и стресс. Сам Поллок бы сейчас с удовольствием накатил ещё чего-нибудь горячительного, а вместо этого только и остаётся, что держать себя в руках и мыслить позитивно. В конце концов, это ему вскоре общаться с новоприбывшими, а не его подчинённым. А ведь весь этот пир — был его идеей! И что в итоге? Хоть одного голодающего красного из лесу сманить вышло? Да куда там... Ну хоть сами поели и пленных накормили. Ополчению прирост опять же. Да к дьяволу все эти мысли. Тут что ни день, то столько приключений, что впору Бога благодарить просто за то, что к ночи не передрались все и не поубивали друг друга.
Хорошо, что Мария дождалась своего защитника-истязателя. Стыдно было перед ней почему-то. Вроде бы и ради неё же старался, от кривотолков охранял, своими силами всё исправил. А получается, не там копал, где надо было. И вроде бы догадывался уже Уиллем, что на самом деле стоило сделать, чтобы не новым страхом старый изгнать, а добром зло сбалансировать, но ведь сам-то не мог иначе. На его подзащитных покусились, на его ответственность надавили, и ведь так долго этого ждал, готовился отражать, воевать. Иначе бы и не вышло. Сам себя бы уважать перестал, совсем бы расклеился наверняка. Ну не новую жизнь же он сюда приехал начинать, не огороды высаживать и не скот пасти! Не за женой, в конце концов. Да только сердце — плохой солдат, особенно у тех, кто от армии далёк. Это Уиллем себе приказать мог, потому что вымуштрован, накручен и взвинчен. А Мария?
Вспомнив вдруг её ранний ответ, комендант украдкой полистал блокнот в поисках слова с похожим звучанием. Смех, да и только — от кого тут скрывать, одни они остались, каждое движение горе-военного девушка глазами ловит. Ага, вон что. Звери, значит.
— Мари-я, — обратился Уиллем неловко к грустной селянке, — Ты говори, "звери". Мы звери про... звери... Когда они звери.
Пришлось указать пальцем в сторону унесённого француза и подёргать рукав своего мундира, закрыть нашивки ладонью, оскалиться. Не переиграть бы! Вроде смотрит, внимает.
— Когда человьек, — он убрал оскал, сглотнул и снял ладонь с нашивок, — Мы не звери. Так, хорощо? Не так — все звери.
Поняла, нет? Боже, какой же сложный язык! Уж точно учить германский в Бельгии было бы проще. Да там и без слов бы местные понимали. Там не было бы таких ситуаций. Там и не удалось бы даже случайно сказать сокровенное:
— Я не хочю звери. Я хочю человьек. Я человьек, — пара пуговиц на груди раздалась в стороны, обнажая пятно нижней рубашки, — Но когда звери... нужны звери.
Он застегнулся и встал навытяжку, словно по форме незримой клетки, что призвана именем дисциплины и рационального мышления удержать под контролем то, что рвётся изнутри каждого, когда на горизонте возникают силуэты четырёх всадников.