Крутится вертится шар голубой,
Крутится вертится над головой,
Крутится вертится хочет упасть,
Кавалер барыню хочет украсть.
Люди уходили и выходили, говорили, открывали рты, давили, отступали, демонстрировали характер, то есть занимались обычной мужской чепухой. В какой-то момент Ласточка поняла, что словно сидит как в синематографе, и смотрит глупое и не смешное кино. Или в театре, с маленьким биноклем на ручке, где актеры играют в разнобой, кто драму, а кто бурлеск и фарс самого низкого пошиба. После энергичного начала Симонова словно растворилась из общества. Она была тут, и, одновременно где-то в другом месте. Остро ощущалось отсутствие крыльев за спиной, хотелось курить и смеяться. Ласточка только ответила когда-то давно на реплику Траубенберга:
- Да, Ласточка, и, посмотрите, чем мне приходится заниматься, вместо того, чтобы летать.
После этого она снова замерла, чуточку горбясь и кривя губы в трагической полулыбке, в которой один краешек губ кривился вверх, а другой вниз. Двигались только сильные, цепкие пальцы, без маникюра и с коротко подстриженными ногтями. Их подушечки поглаживали рукоятки револьверов. Сверху вниз, сверху вниз, сверху вниз... Раз за разом человеческая плоть скользил по телу оружия, чуть отрывалась от его и возвращалась в началу пути.
Берс явно перегибал палку, но его прямота и грубость были в каком-то роде понятней, чем политические торги. Только это понимание не мешало Ласточке готовится пристрелить офицера, если тот решится перейти от слов и крика, к реальному осуществлению свои угроз. Но у другого офицера нервы не выдержали раньше. И теперь Наташа гадала, стоит ли ей закончить земной путь Берса, если он выживет на дуэли.