Не дыша на занавески, Маша разглядывала происходящее, то поднимаясь на носочки, то скрываясь из виду. Когда в комнату решительно ворвалась – иначе не передать - Верочка, девушке вдруг стало ясно, насколько пугливее стала она за эти годы. Воинственность и воля, которую буквально расплескивала ее соседка, хрупкая, интеллигентная, скромная Вера, во стократ перевешивала её собственный ненадежный внутренний порыв восстановить справедливость.
Даже Верочкин настрой не сумел воодушевить запуганную петроградку – она то и дело задавалась назойливым вопросом "что они могут против толпы, желающей крови?", на который так и не осмелилась ответить.
Однако солидарность, вера в победу добра, наивная и совершенно ненужная сейчас, нежелание уронить свое достоинство в соседкиных глазах в такой ответственный час, да еще упрямое намерение не затвориться, но противостоять разомкнуло всё-таки машины уста:
- Вера, - твердо сказала она, - пойдемте. Только прежде давайте оденемся подобающе и оружие надобно спрятать.
Накинув домашнее платье, легкое пальто, перчатки, с непокрытой головой в кои-то веки, да прихватив наспех сумочку, где обосновались ее документы (на всякий случай) да непривычный браунинг, она вышла на лестницу.
Теперь, когда она решилась, Маша не переставала корить себя за сомнения, за малодушное взвешивание всех за и против.
Мария Иессен образца 1913го года ни секунды бы не потратила, если бы на ее глазах истязали живое существо, будь это дворняга, которую мучит пьяница или исхлестанная кучером лошадь. А уж какая буря свершилась бы с нею, стоило обидеть при ней человека. Пусть хоть словом, а невмоготу сделалось бы Маше, и в свойственной ей одной манере она сделала бы выговор, призвала помощь, потому что бесстрашие тотчас дается тому, кто выступает за правду.
В задумчивости покидая свою комнатку и не зная, вернется ли сюда, Маша только и думала о тех минутах сомнений, что были первыми колокольчиками малодушия, которое впоследствии могло перерасти в равнодушие, а то и хладнокровие, за которым неизменно следовало жестокосердие.
Искалеченная собственными мыслями, она уже не испытывала никакого страха, когда выйдя из здания, в сопровождении Верочки, твердым шагом двинулась к офицерам.
- Господа, - голос Марии прозвучал на удивление громко и строго, однако без вызова, - извольте объясниться, что здесь происходит? – она говорила на ходу, взглядом пытаясь найти того главного, кто будет держать ответ.