Это было бы смешно, если бы не было так трагично. Гордый поручик Лукошкин с горсткой промокших замерзших солдат, которым не слишком захочется умирать тут, на сырой продуваемой северным ветром архангельской улице, если придётся встать против роты британцев с пулеметами. Ник вздохнул. Револьвер в кармане нервно холодил ладонь. Ему, револьверу, очень хотелось пригодиться, быть полезным. Вот только Рощин надеялся, что обойдется.
- Очень приятно. - Ник представился, пожал Лукошкину холодную руку, - видите ли, Павел Степанович... британцы, они наши не только союзники, но и друзья. Они тоже участвуют в маневрах. Вы должны быть в курсе.
Слова "маневры" и "должны" Ник выделил интонацией, не слишком явно, но достаточно, чтобы Лукошкин, если он в курсе ночного приключения господина Чаплина, понял, а, если не в курсе, то и не обратил внимания. Говорил Рощин убедительно, спокойно и неторопливо, как доктор, который объясняет неразумному пациенту, как надлежит себя вести в случае осложнений.