Колоритный всё-таки этот святой отец. С таким в одной компании и самому Поллоку бы невольно захотелось молитву какую-нибудь спеть, лишь бы агрессию бородатую в свою сторону не сманить ненароком. Немудрено, что пленники так быстро перековались! Впрочем, если задуматься, скорость покаяния штука о двух концах. Как покаялись, так и снова нагрешить смогут, особенно если дело своё не грехом считают, а покаяние ー не клеймом на всю жизнь.
Продираться через толпу было неприятно. Шум, галдёж, суета. Переводчику не до переводов, и уж какие тут настроения витают, понять крайне сложно. Поскорее бы закончилось всё.
Уиллем даже поймал себя на мысли, что ему хочется вернуться в дом, подняться к той девушке... что он в каком-то смысле беспокоится за неё. В каком? Что это вообще такое? О каких уж тут ещё симпатиях таких может вообще идти речь, Уиллем Поллок, ты ж даже имени её не знаешь, повеса!
Да уж, нарочно не придумаешь. Нет, не до того сейчас, хватит, забудь! Ещё и французы эти мерзкие глумятся. И почему в каждом из них тот сержант мерещится? И почему кажется, будто каждый из них не отказался бы на его месте побывать? К чёрту, и не до них сейчас!
Помотав головой и вдоволь похмурившись, Уиллем протиснулся к Арновичу и священнику.
ー Кхм, передайте святому отцу мою благодарность, ー комендант для надёжности даже ладонь к сердцу приложил и слегка поклонился (скорее накренился) в сторону обладателя могучего баса и колючей бороды, ー А собравшимся переведите так...
Он откашлялся и поднял руку. Всё равно этих старейшин не видать что-то. Ну и ладно.
ー Уважаемые жители деревни, ээ, Малие Азьорки! Правильно сказал? Я Уиллем Поллок, командир обороны всего этого района, и я знаю, что вас тревожит судьба ваших родных и близких. Сейчас я объясню вам ситуацию. Они проявили недопустимую в условиях войны инициативу: позволили себе самолично судить и казнить захваченных пленных, даже не оповестив командование, то есть меня, о самом факте захвата этих пленных! Абсолютно недопустимо! Во-первых, пленных всегда нужно допрашивать, чтобы больше узнать о противнике. Во-вторых, стрельба на данной территории может означать лишь одно! Боевую тревогу! Представьте, что было бы, если бы враг ударил по нам с другой стороны в тот момент, когда весь гарнизон отвлёкся на этот суд Линча? Мистер Арнович, а у вас так говорят? Кхм, ладно. Так вот! Если бы ваши односельчане были бы солдатами британской армии, они были бы наказаны за такое безответственное поведение! Но! Так как они ополченцы и смелые добровольцы, вызвавшиеся помогать союзникам с обороной своего дома, то на первый раз их выходка будет прощена! Да, да, не беспокойтесь, я приказываю отпустить их! Только пом... Нет, вы послу... Да что ж такое-то?
Уиллем озадаченно пожестикулировал руками и наконец упёр их в бока. Ох не нужно было так быстро переходить к тому, что только и было всем этим русским интересно. Дослушавшая до главного толпа принялась шуметь, то ли выражая радость, то ли негодование, понять было сложно. И всё же Уиллем постарался втиснуться в какую-то паузу и перекричать всеобщий галдёж.
ー Но если это повторится, то наказание всё-таки последует! Помните, только ваша дисциплина и самоотверженность могут помочь нам всем выстоять перед вероятным нападением!
По правде говоря, вспотевший под конец своей речи Уиллем совсем не был уверен в том, что говорит правильно. Что вообще стоило вот так вот выходить к людям. Вероятно, тот же Мишле на его место вообще бы не встал, предпочтя передать полномочия в таких "переговорах" переводчику и простому сержанту (ха, как бы не тому самому). Но сам Уиллем с высоты своих лет воспринимал всё случившееся как глупую ссору одноклассников, причиной которой было недопонимание. Разве стоит в таких случаях отмалчиваться, надеясь, что бывший товарищ не придумает себе невесть что? Нет, конечно, лучше объясниться! Только вот стоявшие перед ним люди были максимально далеки от тех детей, с которыми Уиллем когда-то ссорился и мирился в перерывах между уроками в начальной школе.