С грохотом распахнулась дверь и Рауш, держа руку на холодной рукояти офицерского "Нагана" в расстегнутой кобуре, первым вошел в комнату. За ним по пятам следовали солдаты с винтовками в руках и хаос, в пучине которого тонуло уже общежитие правительства Северной области. Люди, шум и отражающийся зловеще от металла штыков и золотых погонов ротмистра свет заполонили комнату. Окажись заговорщики здесь на пару секунд раньше и обитатель ее был бы уже схвачен, бит возможно и вытащен насильно в коридор, чтобы присоединится к своему коллеге в столовой у капитана Чаплина. Но было уже поздно - заговорщиков встретил только свежий ветер из распахнутого окна, шум и запах осеннего дождя.
Барон кинулся к окну, выглянул наружу, сжимая покрепче рукоять револьвера. Выглянул и увидел до боли знакомую картину.
Свернувшийся в позе эмбриона человек валялся в грязи под окном. Под слабые выкрики протеста несколько солдат осыпали его ударами винтовочных прикладов. Рауш слышал наполненный каким-то диким азартом голос одного из мучителей: тот бил уже не ради какой-то цели и не из-за гнева или ненависти. Бил скорее потому, что мог. Потому, что получил вдруг власть над своею жертвой и теперь спешил этой властью воспользоваться. Сколько раз Рауш видел такую сцену на улицах охваченного революционным безумием Петрограда? Сколько раз видел ее в расположение разваливающейся армии? Сколько, в конце концов, раз Рауш сам вынужден был опустить глаза и ускорить шаг, чтобы против своей воли не стать участником подобного? Он не брался сосчитать.
На краткий миг душу его охватила вдруг жалость к тому лежащему на грязной мостовой эсеру и одновременно жгучая ненависть к его обидчику.
- Отставить! - рявкнул он, - Отставить!
Солдаты под окном прекратили избиение. Перехватили винтовки, обернулись к офицеру.
- Быстро, ведите его внутрь. - скомандовал он, - И не бить, не бить, вашу же мать.
Солдаты повиновались, подняли неудавшегося беглеца с земли и потащили в сторону входа. Константин оперся на подоконник и вздохнул. Он был, пожалуй, слишком резок сейчас. Он сам только что ударил человека, ударил сильно, не сдерживаясь. Но разница все же была. Разница была в том, что Рауш остановился немедленно, как только достиг своей цели, а те караульные за окном нет. То была разница между насилием праведным и насилием бессмысленным. Между тем, чему Рауш фон Траубенберг посвятил свою жизнь, и тем, против чего он боролся.
Вдруг грянул выстрел. Рауш сорвался с места и через мгновение оказался в коридоре. С неуместным облегчением понял, что стреляли не здесь, стреляли в той части дома, куда отправились Миллер и Филоненко со свитой. Значит сорвался кто-то из эсеров, не из его людей.
- Для вашей же безопасности... - Константин схватил за руку ворвавшуюся в коридор штатскую и толкнул ее назад в дверной проем, откуда она и возникла, - Оставайтесь в комнате.
Он заглянул на всякий случай в комнату и убедившись, что никто из членов правительства там не скрывается, захлопнул дверь.
- Осипов, с улицы должны привести пленного. - в голосе его прозвучали ледяные нотки, свидетельства того, что недавнее малодушие юнкера не осталось незамеченным, - Проследите за ним.
- Вы, - он указал на пару стрелков, ближе всех оказавшихся к дверям столовой, - останьтесь здесь. Остальные, за мной!