Вацлавс рывком обернулся на пистолетные хлопки, но было уже поздно. Он попеременно смотрел то на еще подвывавшего китайчонка, то на матроса с одеревеневшим лицом, даже челюсть нижняя немного затряслась. Казалось, так и упадет в бесчувствии, как институтка, но латыш только сглотнул и прошипел:
– Распоряжение выполняется всеми, комиссар.
И с чрезмерной силой толкнул винтовку Илюхе.
Наверх не пошел, подниматься не захотелось, а вот в комнату с печкой зашел. Посмотрел на мертвого китайца, на живого, как на мертвого, ничего никому не сказал. Подобрал только обрез, немножко обтерев его об штанину покойника. Оттянул затвор и легким движением руки сбросил гильзу. Посмотрел в магазин задумчиво-философским взглядом, дослал затвор и медленно вышел на крыльцо последним.
Там опять начинался ералаш. Кто-то ругается, очередной китаец снова вопит, кто-то ржет. И даже Пярн, заботливо поднесший потерянную фуражку (даже гармошку с бескозыркой мухинские не забыл, понес ему), в этот момент раздражал. Нахлобучив на глаза головной убор, Вацлавс стал ходить медленный шагами, левой рукой он начал тереть переносицу, пытаясь одновременно и сосредоточиться, и расслабиться. Оказывается, тяжелый это труд, быть пехотным краскомом. Хоть в милицию просись. Тут бы свое моральное состояние удержать.
А идея, к слову, хорошая.
Вацлавс резкими шагами подошел к китайцу, который все не заткнется, и заткнул его сам. Вскинул руку с обрезом и выстрелил прямо в лицо.
Брякнул обрез по крыльцу. И, в это первое мгновение всеобщей тишины достаточно громко прозвучала тихая команда:
– Построить отряд.
Кто-то что-то сказал. Или вздохнул. А может, все молчали, а Фрайденфельдсу показалось. Но он все-таки крикнул:
– Построить отряд!
– Я погляжу, у нас тут не отряд Красной, Рабоче-Крестьянской Красной Армии, а какой-то анархистский променад! Чово хочу, тово и ворочу! – Фрайденфельдс злобно передразнил свой вологодской говор, курсируя перед строем. – Хочу – на штыки поднимаю, хочу – мародерством занимаюсь, хочу – кулачные драки устраиваю. Это во время боя-то! Что нам китайцы! Мы же все ветераны! От немцев мы не драпали! Царизм свергли, теперь и море по колено! Молчать! Молчать и слушать!
Фрайденфельдс снял фуражку и провел головой по бритой голове, вытирая пот.
– Для больных, тупых и убогих поясняю. Контрреволюция при поддержке интервентов уже прорвала наши позиции. И, вероятно, уже заняла Обозерскую. И положение наше не безоблачное. Социалистическое отечество в опасность, если кто забыл! Но мы... вы все – бойцы регулярных частей Красной Армии. Вы все обязаны соблюдать строгую армейскую дисциплину. И я, как старший краском, буду наводить ее железной рукой! Думали, в лесах отсидимся?! Хрен в стакан! Будете терпеть, пока не выйдем в расположение действующих частей. Хоть до Вологды!
Вацлавс тряхнул рукой, словно демонстрируя ее железность все желающим.
– Таким образом... в целях укрепления воинской дисциплины приказываю. Первое – руководство всеми красноармейцами, прибывающими в отряд, возлагаю на себя. Комиссаром отряда является боец Мухин. Для управления командиром первого отделения назначаю красноармейца Агеева, второго отделения – красноармейца Тюльпанова. Это, сталбыть, наш командный состав. Каждый красноармеец должен четко исполнять приказания комсостава.
Второе. За неисполнение приказа – расстрел. За уклонение от выполнения приказа, за уклонение от обязанностей службы – расстрел. За попытку побега на сторону противника – расстрел. За самовольные преступные действия – расстрел. За мародерство – расстрел. За укрытие драгоценностей, укрытие важной информации, покрытие виновных – расстрел. Если командиры отделений допустят преступный вред – расстрел. Расстрел будет проводится личным составом отряда по моему распоряжению.
Есть у кого свое особо ценное мнение? Пожелания, просьбы? Комиссар, может, я чего забыл? Так, подожди.
Сейчас. Командир отделения Агеев. Взять шесть человек, выставить боевое охранение с трех направлений, которые не прикрывает пулемет. Комиссар Мухин. Обеспечить сбор оружия, патронов, обуви, припасов, ценностей. Опиум, если у них тут остался. Все подсчитать и доложить. Организовать обед, будем здесь организовывать дневку. После всего доложить мне о произошедшем. А вы, трое... – Фрайденфельдс зыркнул на дерущихся так, словно хотел их застрелить взглядом – Ко мне, сдать все ценности и доложить. Я вам устрою, бля, Советскую ревизию. Да, дополнительно сообщаю – все ценности: золото, дензнаки и все прочее – подлежат сдаче мне и будут описаны. За сокрытие хоть рубля – ну вы поняли.
Фрайденфельдс повернул голову к покойнику и, не смотря на строй, закончил уже совсем тихо:
– Разойтись, исполнять приказание. Трупы уберите тоже.
Об голову его, наверное, можно было уже умыться, а от щек – прикурить.