- Господин Гуковский, вы арестованы. - грозно объявил Рауш, делая шаг в комнату и подставляя одну ногу под дверь. В ночной тишине слова его вдруг прозвучали громом и Константин поморщился.
Напоминающий сейчас привидение или испуганную старую деву Гуковский не выглядел человеком опасным, да и хромота его при всем желание не позволила бы ему сбежать. Однако к его угрозе закричать, сколь комично и немужественно она бы не звучала, все же следовало отнестись серьезно. Он, в конце концов, своими криками сумел бы разбудить весь дом и вот тогда кто-то из иных обитателей общежития вполне мог совершить что-то глупое, решиться на какой-то абсурдный и самоубийственный подвиг в манере террористов-нигилистов, к породе которых часть министров несомненно принадлежала. Потому барон Рауш поспешил успокоить стоящего перед ним управляющего отдела, кажется, юстиции:
- Александр Исаевич, - сказал он строго, но уже с примирительными нотками в голосе, - вам не причинят вреда и у вас будет возможность высказаться в свою защиту. Не делайте глупостей.
Он окинул министра оценивающим взглядом, готовый, если возникнет в том нужда, среагировать на любое резкое его движение. В комнате все же было темно и трудно было сказать, чего можно ожидать от профессионального революционера, даже обладающего такой безобидной внешностью. На столе, скажем, вполне мог лежать скрытый в темноте пистолет или нож. Да и не трудно было привести аргументы в пользу того, что рядом с безобидно выглядящим революционером следует проявлять только большую бдительность.
- Пройдемте. - произнес настойчиво Рауш, - Ваши вещи вам принесут.