- П-присягу? – непонимающе протянул англичанин. – Я… я не могу, простите. Не имею права… - в голосе юноши сквозили испуг и гордость. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, но при этом был горд, что этот странный русский попросил быть олицетворением Британии именно его. – Но я буду за вас просить! Большинство присягнувших на верность Его Величеству идут в Славяно-Британский легион, но я уверен, что ваши таланты выше, чем быть простым стрелком: ведь многие русские офицеры в нем служат рядовыми. Ах, да, - перебил он сам себя, - если вы карел или финн, то можете вступить в свой национальный легион: но я все равно уверен, что вам лучше быть… - он жалобно поморщился, не представляя, что сказать – ну не контрразведчиком же! – В общем, я уверен, что вы сами решите, где принеете больше пользы, а я вас поддержу!
По поводу солдат понял, а позвонить не могу, - на грустного Тристрама было жалко смотреть, - сами понимаете, полномочия, иерархия… Но я уверен, что сэр лейтенант-полковник решит этот вопрос предельно быстро!
Пока Ник переодевался, а лейтенант бегал наверх, сержант решил позволить себе покурить на свежем воздухе. Оправив растянувшиеся на коленках бриджи и одернув китель, он неторопливо, вразвалочку прошествовал к двери и распахнул ее. В небольшую комнатку мигом ворвался осенний ветер-шалун: переворошил бумаги на столе, обнял своим холодным касанием начавшего раздеваться доктора, стал раскачиваться на зеленой ткани плафоне. Тускловатая лампочка стала отбрасывать гротескные, искаженные тени на стены: они то вырастали до гигантских размеров, то становились почти карликовыми, прыгали в сбивчивом свете с места на место.
За то время, пока Рощин беседовал с англичанами, дождь только усилился, и сразу стало слышно, как он барабанит по лужам и крышам, по фонарям и стенам. Щелкнул портсигар, являя на свет желтоватые зубы сигарет, и почти сразу же вспыхнул дрожащий огонек зажигалки. Сержант блаженно затянулся и выпустил к потолку тотчас растерзанный ветром терпкий дым. Сыроватая свежесть дождливой ночи смешалась с ароматами табака. И пускай стужа быстро выедала тепло, но в комнатушке была крыша над головой и неверный свет электричества, а за распахнутой дверью, кроме распластанного по земле светлого пятна – только ночь и тяжелые капли безразличного ко всему ливня.
Хрупкое молчание нарушил дробный перестук сапог – словно человек спешил и летел через ступеньку. Распахнулась дверь, и на пороге предстал чуть запыхавшийся лейтенант Пайн-Коффин, прижимающий к себе две шинели и держащий подмышкой пару зонтов. Юноша явно постарался причесаться и выглядеть прилично, но делал это наверняка не перед зеркалом, и теперь несколько топорщащихся неприглаженных вихров делали его возмутительно молодым.
- Пойдемте? – звонкий голос отскочил от стен.
…Недолгая прогулка по мокрым улицам – экипажа в такое время не сыскать, - и Ник со своим спутником достигли Макаровских бань. Войдя внутрь, они не успели оглядеться, как словно из-под земли перед ними вырос согнувшийся в услужливом поклоне лакей, чей мясистый лысый затылок блестел в тифозно-желтом свете ламп.
- Чего господа англичанцы изволят? – голос халдея был басистый и протяжный, как у пономаря. – Нумера, или в общие бани? Вино, водка, девок? Мы все добудем, только скажите! Вы по-русски-то понимаете?