— И вот, товарищ Боговой, ваша возможность! — сказал Бессонов, наверное, также скоро, как только дверь за их маленькой компанией закрылась.
Не дожидаясь какой-либо реакции на свои первые слова — по всей видимости (о, сколь ярко видимо!), желая продолжить говорить — чекист подошёл к окну кабинета и, повернувшись ко всем спиной, выглянул во двор.
— Вы не смогли найти консенсуса с другими делегатами. Не смогли организовать здесь правление через добровольное взаимопонимание, — объявил он. — Теперь у вас есть всякая возможность править страхом! Они все видели, что ваш главный противник в этом сборище был арестован. Его судьба незавидна. Теперь они дважды подумают, прежде чем перечить вам хоть в чем-то...
Андрей Бессонов резко повернулся, в его руке была откуда-то да извлечённая папироска. Вскоре она была зажжена.
— Места потише, Валерьян, говоришь? Полноте, товарищ Боговой провёл нас туда, куда хотел, а главное так — со всей должной показательностью! — как он того хотел. Чего нам его винить, а? Ты слышал, что говорил господин Проурзин. Таких как он здесь, ну сколько, половина? Я не думаю, что Иван способен бы был без нас найти с ними общий язык и призвать их к порядку. Мало бы кто смог. Не на кого тыкать пальцами.
Чекист стряхнул пепел в предварительно открытую форточку, а затем тяжело вздохнул. Он помедлил, какое-то время, как будто думая, что собирается сказать. Затем он заговорил, грустно потупив взгляд в пол:
— Фракционная борьба на этом съезде вообще не должна нас волновать сейчас. Ни меня, ни тебя, Андрей, ни вас, товарищ Боговой. Это все пустое сейчас. Правление народного согласия, правление страха — между ними нет больше особой разницы. Почему? После того, как ты ушёл, Романов, один из моих задержанных раскрыл нам численность отряда Ракитина и его местоположение. Сто человек, село Усть-Паденьг или его окрестности. Сейчас товарищ учитель, ты сам слышал, конкретизировал все до того, что они заняли здание школы в деревне. Информации из двух независимых источников я не вижу причин не верить.
— Также — и это самое главное, слушайте меня внимательно — мне было сказано, что шестого числа подельники Ракитина получили через телеграф из Архангельска депешу о том, что по Двине в нашем направлении движутся крупные силы интервентов. Было сказано, что их следует ждать через неделю. Через неделю от шестого числа. Сегодня девятое. То есть, что, Апокалипсис разразится 13-о, плюс-минус день? У нас не осталось времени на съезд и его политику. Скоро фронт будет здесь. Скоро мы будем между молотом архангельцев и наковальней Ракитина с Жилкиным. Нам, может быть, пара дней осталась жить...
Бессонов, наконец, поднял глаза прочь от пола и скрывающейся под ним сырой земли (той, которая, если верить его словам, вот-вот уже готовилась проглотить его и большую часть собравшихся в свое чрево). Он посмотрел на скромную фигуру Гиацинтова, оказавшегося здесь с ними в силу хаотичного хитросплетения судеб.
— Возможно, товарищ учитель, вы выбрали не самое удачное время, чтобы публично заявить о своей поддержке партии большевиков... Но с этим уже делать нечего.