Ник стоял и мочился на угол дома, лихорадочно думая о том, что сделать и как поступить. Остаться игрушкой в лапах подлых сил казалось ему, как это ни странно, самым рациональным выходом. Но он, обычно столь склонный к продуманным, четким решениям, не мог найти в себе внутренней силы согласиться и стать предателем. Предателем чего? Предателем режима, который упек его в тюрьму, где, в нарушение всех божеских и человеческих норм с арестантами обходятся хуже, чем с рабами, чем с животными? Да он действительно должен быть благодарен по гроб жизни спасшему его из этого ада советнику. Вот только... вот только выбор был между гадким и подлым и ни к одной из сторон душа Рощина не могла повернуться и сказать искренне - "это мое". Он ощущал себя бессильной игрушкой в чужих руках, и, как бы не повернулась эта партия, для него она проиграна, хоть и судьба его выбрана другими людьми. Которым он безразличнее крошки на скатерти. Смахнут, чтобы было чище, смахнут, и забудут. Чудовищно, омерзительно само ощущение бессилия. У тебя есть два пути, и оба тебе не понравятся, дорогой Ник. Но есть выход: один из них не понравится тебе больше. А ведь стоило ему принять предложение англичанина, и все было бы иначе. Иначе ... Ник подумал, что вот, сейчас он знает, куда ему идти и что делать. По крайней мере, это будет не бесцельное бегство. Не шаг в неизвестность, но шаг ради хоть какой-то цели, кроме спасения собственной шкуры.
И он сделал шаг во тьму, в дождь, в ночь, пропитанную смертью и предательством, шаг в неизвестность, свернул за угол, а потом быстро побежал.