- Добро, снятие обвинений, - уступил Степан без большого внутреннего сопротивления. Он понимал, что разница в формулировках есть, но сейчас она казалось эсеру несущественной. В конце концов, итог не изменится - Берс и его горцы окажутся на свободе, и это все, что сейчас имело значение.
Дальше рассуждение самопровозглашенного князя Степан слушал молча, только уточнив, когда ротмистр стал перечислять возможные кандидатуры: "Самойло, это который сейчас у красных начштаба по Северному краю?" Познакомиться с генералом лично случая не представилось, тот хоть и принимал участие в июньском наступлении, но командовал на западном фронте, тогда как комиссар Миллер надрывался на южном направлении. Из обрывков воспоминаний о донесениях и обсуждении разных чинов в ставке, эсер выудил, что Самойло считался командиром талантливым, хитрым и расчетливым. "Ну конечно!" - Степан, наконец, вспомнил почему так зацепился за фамилию генерала. Тот был участником военной комиссии при подписании Брестского соглашения. И именно с ним Области предстояло воевать лицом к лицу. В этом свете иметь в штабе человека, хорошо знавшего повадки генерала было не лишним.
- Вот что произойдет в ближайшее время, - по-деловому начал рассказывать Миллер после приглашения Берса говорить. Не хватало только карту города развернуть на столе, чтобы совещаний совсем напомнило штабское, - Точной даты я пока не знаю, но это день, два, не больше. Николай Васильевич подписал приказ о переводе Чаплина на фронт, чтобы окончательно устранить его из города. Георгий Ермолаевич этот приказ перехватил и понимает, что Рубикон пройден, нужно либо подчиниться, либо выступать. Он, естественное дело, выбрал второе.
О своем участии в перехвате Степан распинаться не стал - сейчас не имело значения как именно главнокомандующий узнал о приказе и что именно сделал, чтобы остановить его. Вместо этого эсер продолжил описывать ситуацию настолько, насколько представлял ее сам, надеясь, что его неполное понимание не слишком разойдется с действительностью и планами Филоненко.
- План у Чаплина такой: он с верными офицерами выступит против правительства, арестует Старика и всех министров, после чего провозгласит себя верховным командующим. Провернуть он все рассчитывает быстро, за одну ночь, чтобы город уснул с одним правительством, а проснулся уже с новым, и вроде как все решилось, нечего и воду мутить. А дальше он установит в области военную прокуратуру, где правительство будет непосредственно подчиняться одному главкому. Без Старцева тут обойтись не могло, он же Чаплинский ставленник, так что, полагаю, он ему видит должность председателя начальников отделов. Для легитимации переворота с Георгием Ермолаевичем выступает группа военных эсеров, - Степан развел руками, мол, вот и я тут, - которые должны будут создать видимость того, что это не военные власть захватили, а произошли перестановки в действующем правительстве и этого будет достаточно, чтобы успокоить народ и союзников и узаконить смену председателя.
Миллер сделала паузу, отделяя план Чаплина от своих собственных идей. Вдаваться в детали замысла Филоненко о том, что эсерское крыло должно будет стать, по американской модели, противовесом для офицерской партии, Степан не стал. Эти подробности казались ему сейчас лишними, да и неизвестно, как Берс отнесется к планам социал-революционеров в принципе.
- А вот что думаю я на этот счет. Решение привлечь часть партии было правильным. Без участия кого-то из социалистов Чаплин на троне и дня не просидит, его сомнут в тот же миг. Но мои товарищи считают, что могут дипломатией себя поставить в такое положение, чтобы быть незаменимыми для Георгия Ермолаевича. Чтобы он не захотел или не смог от них избавиться. И я считаю, что это ошибка. Потому что если за нашим блоком не будет никакой реальной силы, если мы заменим одну говорильню на другую, Чаплин избавится от нее при первом же удобном случае. Более того, я уверен, что Николая Васильевича нельзя выводить из правительства совсем. Георгий Ермолаевич от британцев целиком зависит и будет им в рот смотреть. Мы уже один раз так попробовали делать, полагаться на их, союзников, честность и беспристрастность, и пол России в окопах угробили. Теперь по-другому нужно. С союзниками разговор выстроить так, чтобы он шел на равных. И без Чайковского такой диалог вряд ли выйдет, у него из всех Области самое большое влияние на иностранцев.
В очередной раз Степан усомнился в оправданности собственной позиции. Ну куда, куда он влезал со своими наивными мечтами о том, чтобы впрячь, как заметил Берс, трепетную лань и осла. Ладно бы у него был четкий и понятный план, как этого добиться, как заставить двух неглупых, но очень упертых людей работать вместе, но рассчитывать на то, что если запереть Чаплина и Чайковского в одной комнате и под дулом пистолета приказать договориться, то к утру из них двоих просто напросто один окажется трупом. И хорошо если только политическим.
Только сейчас сомневаться было уже поздно, и Миллер усилием воли отодвинул страхи на задний план. В конце концов, он сам считал моментом своего наивысшего взлета комиссарскую службу, когда он, наделенный неясными полномочиями пытался добиться от людей выполнения своих, в общем-то, целей. Текущее положение мало чем отличалось от прошлогодних событий. Полномочия Степана все еще были весьма туманными, его личное обаяние и способность зажигать людей никуда не делись, даже если и поблекли немного. Но и масштаб действий был в рамках одного города, а не целого фронта. Всего-то и нужно было, что яснее выражать свои цели.
- Чтобы этого добиться, мой план такой, - следуя собственному совету, Миллер постарался сформулировать идею так, чтобы самому в нее поверить, - Пускай Чаплин делает до поры что задумал. Он арестует министров, а мы их освободим, - Степан помедлил, подбирая правильные слова, - Но отпускать сразу не будем. Мне нужно разоружить Георгия Ермолаевича, да только он без боя не дастся. Надо сделать так, чтобы он сам решил сдаться. И если начальники отделов будут под нашей защитой, то ему придется отступиться. Потому что иначе наутро город проснется не при новом диктаторе, а при действующей власти и мятежнике.
Самовнушение подействовало, и Степан действительно начал верить в то, что говорит. Кажется, такой маневр имел шанс на успех.
- И после этого мы сможем и тем, и другим навязать наше решение. Мне видится такой расклад: Николай Васильевич останется председателем, но без полномочий. Будет как английский король - представлять правительство, но решения принимать будет не он, а секретарь правительства. Выделим две должности заместителя председателя - одну для гражданской линии, одну для военной. Остальные портфели разделим. Кто готов работать на благо Области, на то, чтобы большевиков победить - милости просим, вне зависимости от цветов и названий. Кто хочет только разговоры разговаривать и политиканством заниматься - скатертью дорожка.
- И последнее, - добавил эсер, - про гарантии, которые я обещал. Если все выгорит, то все о чем мы договоримся будет в силе. Если нет... ну упрется Чаплин или еще что, то ты наутро министров можешь отпустить - вас героями Области повторно сделают. Так что для тебя и твоих орлов расклад беспроигрышный, а мне, как не верти, совать голову в печь.