Проследив взглядом за уходящими поляками, укрытый под широким зонтом Чаплин удовлетворенно кивнул и докладу Рауша, и праведному возмущению Миллера, ответив офицерам с довольным хмыканьем:
- Ну и слава Богу, значит они нам карты в руке поганить не будут. А там называй хоть Пилсудским, хоть Иродом, хоть Навуходоносором – все едино. Главное, что они молча отдали швартовы, и мы без проблем можем решать наши вопросы, не перестраивая планы и идеи на ходу. Ну что, господа, возвращаемся держать совет?
Все в том же приподнятом настроении, уверенный, как броненосец среди кочей, кавторанг широкими шагами напрямую через лужи вернулся к оставшейся части отряда, отмахнувшись небрежно от вопросов «зачем?», «как прошло?», «что они тут делали?». Собрав вокруг себя небольшой импровизированный военный совет, в который, естественно, вошли Константин Александрович и Степан Яковлевич, Чаплин хорошо поставленным, четким командным голосом представил свою диспозицию операции:
- Итак, господа. В данном здании ночуют члены правительства в полном составе, и мы должны сделать так, чтобы ни одна живая душа не ушла. Кроме того, охрану осуществляют пять солдат комендантской команды: и, на наше счастье, они сняли пост с улицы, решив, видимо, что в такую непогоду проверки не будет. Значит, вероятно, они сейчас в тепле дома. Наша задача нейтрализовать их как можно быстрее, не допустив тревоги или стрельбы. И, естественно, постараться не убивать их: это нас неслабо дискредитирует.
Но есть одно, - Чаплин снизил голос до шепота, вынуждая офицеров склониться к нему еще ближе, - «сапоги» из комендантской имеют право не выполнять приказов никого, кроме разводящего и своего ротного. Но вряд ли они выставят Главнокомандующего. Так что их я беру на себя. Князь, - Ганжумов весь сразу подобрался, готовый ринуться в бой, - вы берете нескольких стрелков, при необходимости обезоруживаете караульных и охраняете их до момента ареста правительства. Вам ясно? – «Да», - Ганжумов резко поскучнел.
Дальше у нас задача арестовать всех пребывающих в доме. Чтобы никто не выбежал, полагаю поставить у окон снаружи по паре караульных. Во избежание, так сказать. После устранения охраны я, барон и часть отряда берем нижний этаж, Максимилиан Максимилианович и Степан Яковлевич берут второй этаж. Брать стараемся одновременно.
И внезапно, оглядев собравшихся, Георгий Ермолаевич сделал то, чего от него вряд ли ожидали. Слишком уж мало Чаплин пробыл главнокомандующим, чтобы привыкнуть к традиции большинства главнокомандующих, главноначальствующих, Верховных и иже с ними. Зато следующие слова его вполне укладывались в непривычные для армии флотские традиции, особенно яркие на не-капитальных кораблях (к которым относились подплав и эсминцы, на которых Чаплин служил почти всю войну), когда капитан перед каким-то делом интересовался мнением кают-компании.
- Господа, я все-таки морской офицер, а не сухопутный, и посему могу что-то не учитывать. Прошу вас высказать свои мнения, а потом приступим к действиям по ордеру.
Конечно же, первым подал голос Филоненко. Поправив шляпу, эсер улыбнулся в усы и добавил:
- Тут нужен скорее не сухопутный опыт, а знания жандармов. Или тех, кто от них уходил. Так что я бы порекомендовал сразу ограничивать подвижность задержанных, чтобы они не вытащили ствол из-под подушки или еще откуда-то. И еще бы сразу всех сводил в одну комнату под охраной. Пускай лучше переговариваются между собой, зато все будут на виду. А там уже тех, кого нужно, можно и отдельно брать за воротник и уводить общаться.
- Логично, - сухо откомментировал Чаплин, - Еще мнения?
***
- А я охотником на фронт попал в пятнадцатом, прапорщиком уже за боевые стал. А Брусиловское наступление достойное дело было, достойное и тяжкое. Мой почет. Правда, говорил мне один артиллерист, что не все так просто там было. Соседи тоже готовились к прорыву, но Берейтор* решил атаковать сам-один, решив, что и без поддержки на флангах справится. Лавры Суворова ему покоя не давали, к тому же хотел свое повышение поперек фронтовых генералов оправдать. Но да Господу одному ведомо, как там было на самом деле. Но слухи такие ходили…
Когда Ник начал свое движение, он услышал за спиной размеренные шаги по лужам: Михаил Васильевич, отвечая, пошел за ним. Раз, два… Офицер договорил и облокотился на стенку экипажа, хоть как-то скрывающую от неприятного ветра. Шаги смолкли. Сейчас доктора мог видеть только скорчившийся на передке кучер, который, скрываясь от дождя, натянул капюшон рыжего брезентового плаща чуть ли не на самый нос и тем почти закрыл себе обзор, да вполглаза – оставшийся стрелок, и то лишь немного дальше плеча.
А во внутреннем дворе тюрьмы тем временем раздались чьи-то приглушенные голоса…