— Ка… ка… как… — только и смог выдавить обалдевший Проурзин, когда чекист навёл на него пистолет. Он беспомощно заоглядывался, ища поддержки: — То-товарищ военком! Чиво они!…
— Ну-ка ты, артист погорелого театра, — Заноза подошёл к Проурзину, ловко ухватил его за кудлатую бороду под подбородком. — Быстро говори, где Ракитин?!
— Так… так… — челюсть Проурзина мелко тряслась, он мертвенно побледнел, — так… так, откуда мне-то? В-в-в лесах, в лесах где-то, а я-то чиво, я-то откуда знаю?
— А я знаю, где Ракитин, — удивлённым тоном сказал из-за спин присутствующих учитель Гиацинтов, так и стоявший в дверях. — Он у нас в селе, в Усть-Паденьге.
Все обалдели.
— Что? — обернулся на него Боговой.
— А? — скосился на него Проурзин, который не мог закрыть рот из-за того, что Заноза оттягивал его бороду.
— Чего ж ты молчишь-то? — гневно выпалил Заноза.
— Так ведь… уф, — растерянно развёл руками Гиацинтов, — меня никто не спрашивал. Он у нас в селе, в Усть-Паденьге. И люди там его, они как раз школу заняли, где я детей учил. А они что, разве не за советскую власть? Я думал, вы договорились…
Последовала ещё одна немая сцена.
— Та-а-ак… — наконец, угрожающе произнёс Заноза.
— А что? — испуганно и непонимающе переспросил Гиацинтов. — Сейчас же всё равно ведь каникулы, школа пустая стоит. Какой в том вред? Я разве не должен был?…
— Погодите-ка, товарищи, погодите-ка, — Боговой подошёл к Проурзину и заглянул ему в лицо, опершись ладонью о стену рядом с ним: — Ты ж, гадёныш, говорил, что тебя от Усть-Паденьги в этот раз делегатом выбрали? Так как же ты, — в голосе председателя съезда зазвенело торжество, — мог не знать, что Ракитин там?
— А он точно там, я в этом уверен, — поддакнул Гиацинтов, но тут же быстро добавил: — Ну, то есть, был там, когда я уезжал. А так я не знаю.
Проурзин стоял, не зная, что сказать.
— Пропизделся… — довольно протянул Боговой. — Всегда я знал, Проурзин, что тебя твой длинный язык до цугундера доведёт.
— Надо обыскать его, командир, — деловито заметил Заноза. — Может, у него наган там в кармане. Меня сегодня уже молотком пытались ударить, я второй раз рисковать не хочу.
— А кто это вас молотком? — с интересом спросил Гиацинтов, которому, кажется, очень понравилось, что он оказался так полезен. Заноза на это ничего не ответил, опустился на колени, принялся было охлопывать Проурзина по замаранным засохшей грязью мятым голенищам, как тут Проурзин быстро полез в карман пиджака, вытащил из него какую-то бумажку и попытался сунуть в рот — но Заноза быстро вскочил, перехватил его руку.
— Тих, тих, тих… — ласково зашептал он, разжимая пальцы смолокура. — Ишь какой шустрый! Чего это там у тебя? Сожрать хотел, ишь ты… Ого! Товарищ военком, а это, кажется, по вашей части.
Заноза показал бумажку Бессонову, а затем передал военкому, и Романов сразу же узнал почерк и манеру письма — те же, что на вчерашней записке, подсунутой ему в бумаги.
Сиво дня въ 9 вечера приходи къ церквѣ на горкѣ. Приходи одинъ. Ежель неодинъ придешь, нечего небудетъ.