Удивительно было видеть этого Рыбку, бравого офицера Речи Посполитой. Пару лет назад представить себе подобное было бы решительно невозможно, ни в Варшаве, ни в Петрограде, на на линии фронта. Сам Рыбка тогда учился в Петергофе и готовился стать офицером русской армии. И, распорядись судьба иначе, он бы им стал и верой и правдой служил бы Государю и Отчизне. В том Рауш был совершенно уверен. Но история пошла по иному пути и вот, Зигмунт Рыбка был хорунжим в армии сошедшего со страниц учебников истории государства польского. И Рауш не винил его: юноша этот готовился принести присягу Императору Всероссийскому и Царю Польскому, а вместо этого был поставлен перед выбором между социалистами, большевиками и прочим сбродом на одной стороне и своей пусть и малой, но все же родиной на другой. И сделал, пожалуй, правильный выбор. Рауш поступил бы так же.
Но что было делать с ним теперь? Константин не хотел бы обманывать или угрожать ему - парень ведь исполнял свой долг. Но убрать его с дороги все же следовало.
- Я думаю, вы понимаете, хорунжий, - заговорил Рауш уже серьезно, оглядываясь назад, на собравшихся вооруженных людей и правительственное общежитие, - что это внутреннее дело Области. Я вижу, что понимаете.
Он окинул поляка оценивающим взглядом и добавил тоном почти официальным:
- Ваше командование будет оповещено обо всем в самое ближайшее время. - тут Константин замялся слегка, на зная, что сказать дальше, и только спустя пару мгновений продолжил, уже не с такой уверенностью, но все еще совершенно искренне: - Я клянусь, что ничего, что будет сделано сегодня ночью, ни коим образом не будет направлено против вас или других союзников, а только лишь на благо нашей общей борьбы с большевизмом. Даю вам слово. И прошу вас... - слова тяжело давались Раушу, он словно выдавливал их из себя, одно за другим, - Как представителя союзной державы, как офицер офицера и как патриот своей страны патриота, я уверен, страны другой... Вернуться к патрулированию и позабыть до утра о нашей с вами встрече.
Барон сделал вдох и замолчал, ожидая ответа польского офицера.
- Утром - добавил он, - все прояснится. А пока исполните, прошу вас, мою просьбу. От этого очень и очень многое зависит.