Храбрость Миллера произвела впечатление на горцев: или, может, только показалось, что улыбки их, более похожие на оскалы, стали чуть менее вызывающими? Кто знает. Весьма вероятно, что солдаты Антанты, охранявшие их, как раз-таки развязной наглости и агрессивности бывших солдат Дикой дивизии опасались. В бурках, в высоких меховых шапках, с резким гортанным голосом и не менее резкими манерами они должны были воскрешать в памяти простых парней из английской и французской глубинки, вытащенных в третьей волне мобилизации, самые жуткие истории о России и казаках, и заставлять себя по меньшей мере опасаться.
Командир их, к которому больше подошло бы слово «атаман», не меняя расслабленной позы, махнул рукой в неопределенном жесте: «присаживайся, дескать». Грустный потомок великого поэта, уловив начальственный жест, поднялся, уступая место Миллеру, и переместился к окну. Дождавшись, когда Степан Яковлевич займет место на табурете, ротмистр с напускной строгостью, продолжавшей скрывать насмешку, предупредил:
- Хлеба мы с тобой не преломим и чарку не разделим – а посему ты нам не гость.
- Потому что ни того, ни другого нет, - тихо закончил его фразу Лермонтов, чем вызвал на бородатом лице Берса явное неудовольствие и вынужденный кивок.
- Ну да, нету. Так что давай, сапог, рассказывай. А там посмотрим, стоит ли твой разговор моего времени.
Тут ротмистр явно покривил душой: судя по всему, времени как раз у него было хоть отбавляй, и визит Миллера изрядно разогнал царившее в среде арестантов уныние. Часть горцев поначалу визит штатского проигнорировала, но после первых же фраз присоединилась к тем, кто глаза не спускал с говорившего. Некоторые даже свесились сверху, из чердачного люка, так что слово эсеру держать пришлось перед полусотней глаз. И после первых же слов, содержащих еле прикрытый упрек, толпа эта взорвалась гневными тирадами на своем наречии. Не требовалось быть переводчиком, чтобы понять, что все они недалеко ушли от прозвучавшего от кого-то вполне по-русски «зарэжу».
Штаб, впрочем, общему возмущению не подался, продолжая внимательно слушать. Только Берс махнул рукой утихомиривая разбушевавшихся всадников, а когда это не помогло, коротко рявкнул: «А ну цыть! Дайте ему договорить!». Горцы примолкли, но любви к визитеру им это не добавило.
Смотреть за Берсом во время монолога Степана было прелюбопытно. От резких слов он аж побагровел, заиграли острые скулы, сузились темные глаза. Пальцы, сжавшиеся, как когти птицы, теребили мех бурки, а кривая, похожая на оскал улыбка все медленно ползла наверх, обнажая ряд зубов – что характерно, только с одной стороны. Но, к чести Андрея Александровича, он ни разу не сорвался, хотя сразу ясно – хотел. И не только он: граф Ребиндер, например, пучил возмущенно глаза, крылья носа подполковника Хетагурова трепетали так, словно он хотел на них взлететь… Один Лермонтов пару раз грустно кивнул, соглашаясь с оратором.
Закончил Степан под отчетливый скрип зубов и шипящее берсовское: «Тих-ха». Пару раз вдохнув и выдохнув чуть ли не со звериным рыком, офицер запустил пятерню в волосы, вцепившись в них словно в единственный островок стабильности. Помолчал с минуту, постукивая носком сапога по полу и, наконец, хрипло ответил:
- По опасной тропинке идешь, Степка, как бы не оступился. Но, допустим, ты в чем-то прав. Как минимум в том, что любителям загребать жар чужими руками я был как кость в горле, - с этими словами он коротко рубанул себя ребром ладони по шее, - поэтому мы, те, кто и освобождал, собственно, Архангельск, и здесь. А они, суки, даже стрелять не побоялись, ротмистра Абациева убили. С-суки!, - снова со злобой повторил
он. – И выпускать им меня не с руки, это ясно как божий день. И Пуль, англичанин засратый, о вечной дружбе и союзе забыл сразу, после того, как Чаплин перед ним стал на задних лапках менуэты вытанцовывать.
Снова скрипнув зубами и стукнув кулаком по столу, Берс злым взглядом оглядел своих не рискующих вмешиваться в разговор присных и продолжил:
- А теперь приходишь ты. С гарантиями. Будь это враньем, ты был бы дураком. Да и я бы сам ложь понял: чуйка у меня еще не отказала. Так что выкладывай свой вариант, а там видно будет. Только если ты от краснюков – лучше проваливай сразу. Свобода – это главная драгоценность, и ее древо, - он криво усмехнулся, - иногда надо поливать кровью тиранов и патриотов. И от нас вряд ли требуется с англичанами в десны целоваться: таких и без нас хватает. А мы – солдаты. Лучшие солдаты, что есть в этой унылой губернии. И умеем только воевать и убивать. Итак… Кого убить?