— Де… де… — начал один из смолокуров, запинаясь и во все глаза таращась на чекиста — одного из тех, о ком столько слышал, но кого, вероятно, видел в первый раз. Наконец, с третьего раза у него получилось выдавить: — Делегаты мы. Шеговарская волость, я и вот Фёдор, — показал он на товарища.
— Мы, товарищ представитель, ваше… — начал второй и замялся. Видимо, он хотел льстиво обратиться к чекисту «ваше благородие» или «превосходительство», или что-то в подобном духе, но вовремя осёкся. — Мы ничего, нет-нет. Мы ничего не планируем. Мимо проходили… уважаемый товарищ, — наконец, нашёл он формулировку.
— Участвуем в съезде, все решения партии большевиков и коммунистов поддерживаем, — добавил первый.
Гиацинтов с интересом, но без особенного страха поглядывал на чекистов и членов президиума. Он был, кажется, доволен, что его художественные способности могут оказаться полезными.
— Я не злорадствую совсем отнюдь, — скрипуче возразил Проурзин словам Романова. Он, хоть и старался подлизаться к военкому, но удержаться от того, чтобы не поспорить, не мог. — Я, как сторонник советской власти, желаю, чтобы она на всех фронтах била врагов, в том числе и предателей ея!
— А вы с какого времени, уважаемый, сторонник советской власти? — мягко спросил Заноза у Проурзина.
— А с самого что ни на есть начала я ея сторонник! — самодовольно откликнулся Проурзин.
— Врёт, — мрачно, опасливо глядя исподлобья, заявил Боговой. — Чего ты очки втираешь приезжим, Проурзин! Будто не ты за Малахова на всех съездах голосовал, не ты на этой гнилой правоэсерской платформе стоял, с кооператорами заодно! Под их дудку только и голосовал!
— Я по справедливости голосовал! — взвился Проурзин. — Что я против головотяпства твоего с братцем был, так то не значит, что я против советской власти!
— А кто… — Боговой, распаляясь, даже задохнулся от гнева, — а кто на пятом съезде «земля и воля» со стола орал? Не ты, скажешь? Подтвердите, — обернулся он к шеговарским депутатам, — орал он «земля и воля» со стола?!
— Да я и не был тогда… — остолбенело ответил один.
— Кажись, орал кто-то, — неуверенно протянул второй.
— Вот он и орал!
— И что, что орал?! — задиристо воскликнул Проурзин. — Что такого, что орал?! Что плохого в земле и воле? Мож, Ленин против земли и воли? Где такое, в каком таком декрете сказано, что земля — плохо, и воля — плохо?
— Да ты понимаешь хоть, что это эсеровский лозунг, дубина?! — возмутился Боговой.
— А хоть бы и есерский, главно дело, что верный! — не унимался старик.