11:30
— Поддержим, поддержим! — наперебой галдя, поспешили заверить Романова делегаты. — Порядок так чего б не поддержать, это дело нужное, понимание имеем!
— А патронов по сколько на брата? — вытягивая шею, спросил отказник с сальными волосами в горшок.
— Я две возьму, товарищ военком! — подлетел к Романову сидевший на крайнем стуле краснорожий смолокур в сером мятом пиджаке и смазных сапогах. — Себе одну, и шурину ещё надо, а то…
— Куды, Филиппка! — заорали на него другие делегаты, потрясая кулаками. — Русским языком говорено: всего двадцать штук! По стволу на брата!
— По стволу на брата! — согласно закричали с другой стороны зальца. — Где запись? Васька, ну-ка записывай меня!
Делегаты один за другим начали вскакивать с мест, толпой потянулись к столу президиума, к растерянному Василию Боговому. Смолокуры окружали секретаря съезда, наперебой требуя записывать их имена, чтобы не остаться без винтовки: всего на съезде было около тридцати делегатов, и каждый понимал, что записаться надо поскорей, чтобы не остаться на бобах. Только учитель Гиацинтов безучастно стоял в стороне, оглядываясь то на военкома, то на делегатов.
— Товарищи! — срывающимся голосом заорал вставший с места Иван Боговой, застучал кулаком по столу с бумагами. — Товарищи, перерыв! Перерыв! Потом запись, всё потом!
Кое-как делегатов удалось утихомирить. Шумно переговариваясь, обсуждая неожиданную щедрость военкома, они потянулись к выходу из зала, а самые хитрые остались в зале, не сводя взгляда Василия Богового, который сидел, не зная, что и думать, поминутно оглядываясь на брата. Иван Боговой шумно опустился на председательское место, обхватил голову руками, взъерошив чёрные, уложенные на прямой пробор волосы. Председатель съезда очевидно был не в духе.
— Ох, да что это за день сегодня такой! — страдальчески воскликнул Иван Боговой, когда Романов сказал ему, что надо переговорить. — Всё наперекосяк! Что там ещё?
Нашли Проурзина, вышли из зала в коридор, уходящий к тёмным, неиспользуемым сейчас помещениям кооперативного клуба, остановились у большой белой двери с медной табличкой «Касса пенсiонныхъ накопленiй».
— Какие проблемы с Проурзиным? — сардонически рассмеялся Боговой, раздражённым жестом отмахиваясь от предложенных папирос. — Проще сказать, каких с ним проблем нет! Вздорный старик, третий съезд подряд у меня сидит вот здесь, — председатель ткнул себя пальцами в горло.
— А ты не замай, Ванька! — не дожидаясь, пока Боговой закончит, встрял Проурзин, не преминувший взять сразу пару папиросок, которые запасливо сунул в карман пиджака. Голос у делегата был скрипучий, какой действительно часто бывает у говорливых стариков, любящих препираться по любому поводу. — Вздор тут ты мелешь с братцем своим, потому головотяп! Ты с братцем своим дел тут наворотил, до бунта людей довёл, а сейчас за красноармейцев ховаешься! Товарищ военком тут люди новые, — льстиво сказал старик, — а в уезде все знают, какова тибе цена! — Проурзин затряс перед лицом Богового крючковатым пальцем, с видом завзятого спорщика подаваясь вперёд.
— Ну вот погляди! — обернулся Боговой к Романову, показывая на делегата с видом, мол, «что я говорил». — Ты чего вообще сюда припёрся, Проурзин, из своего Благовещенского?
— А тибя, сопляка, вот не спросил! — ядовито выкрикнул Проурзин.
— А я тебе скажу, чего ты припёрся, — теряя над собой контроль, нервно и зло зачастил Боговой, — тебе в своём селе делать нечего, на печи тараканов считать скучно, вот ты на каждый съезд и мотаешься, лишь бы было чем заняться, да? Как тебя только свои земляки делегатом выбирают?
— А вот выбирают! — упрямо крикнул Проурзин. — И знать бы должон, председатель недотыканный, что Благовещенское в этот раз делегатов не послало! Я от Усть-Паденьги послан, вместе с учителем этим, — важно добавил старик. Кажется, тот факт, что на съезд его направило не своё село, а чужое, немал льстил его самолюбию.
— Вот, погляди, Андрей! Гастролирует по сёлам, в делегаты напрашивается! А я тебе скажу, почему тебя выбирают! Потому что людям на местах заняться есть чем, у всех работа, по заседаниям сидеть времени нет, вот тебя, старика, и шлют!
— Работа, скажите на милость! — глумливо заголосил Проурзин. — То-то я погляжу, у тибя-то ручки все в мозолях! Натрудил, небось, бумажки свои перекладывавши!
— Всё, Проурзин! — угрожающе сказал Боговой. — Ты допизделся. Сейчас собираем мандатную комиссию, аннулируем твой мандат, и пошёл нахуй отсюда, понял?
— Скажите, пожалуйста! — расхохотался Проурзин ему в лицо, комично разводя руками. — Напугал ежа голой жопой! Головотяп! Да уж недолго тибе головотяпствовать осталось! Товарищ военком, ежель вы за народ, так заарестовать Боговых надоть бы, потому они первые виновники восстания есть, чему весь уезд свидетели!
Именно эти последние фразы услышали, поднимаясь по лестнице на второй этаж кооперативного клуба, Бессонов с Занозой.