На Степана накатила новая волна жгучего стыда - и за свою нерасторопность, и за скудные языковые способности на фоне дипломата, и за всю нелепость ситуации. В чем-то это было даже к лучшему - хуже уже быть не может, убеждал себя эсер, сильнее опозориться не получиться, так что можно было говорить спокойно. От этого на душе появилась легкость, и Миллер даже немного расправил плечи, чувствуя непривычно лихой азарт, мол, горит сарай, гори и хата.
- Как неловко с моей стороны, прошу прощения за этот.. за это, - поспешно извинился Степан, прежде чем продолжить говорить, - Да, по-русски было бы проще всего, спасибо.
Хотелось присесть, но Миллер решил не делать этого без приглашения, потому так и остался стоять на ногах, легонько опираясь на зонт.
- Я состою в ПСР, но пришел к вам, не по поручению Николая Васильевича, а, скорее, вопреки ему. Я понимаю, что мои слова могут звучать не слишком достоверно, но, прошу вас, выслушайте меня, прежде чем принимать окончательно решение. Признаюсь, мне больше не к кому обратиться, кроме вашей миссии, - подавив соблазн углубиться в подробности партийных взаимоотношений между эсерами и энесами, Степан перешел к сути своего дела, - Вы знаете, должно быть, что наше правительство, правительство Чайковского, находится в оппозиции с штабом Северной армией под командованием кавторанга Георгия Чаплина. Конфликт между правыми и левыми в нашей стране лежит очень глубоко, можно сказать, он был неизбежен в Северной области, но сейчас он начинает приобретать откровенно деструктивный характер.
- Положение Архангельска уникально тем, что здесь представлены разные силы, прежде никогда не работавшие вместе. На других фронтах, фактически, провозглашена военная диктатура армейских чинов, но здесь, в Северной области, представлены все политические силы России. Это большое благо, потому что разносторонность взглядов позволяет выработать самое верное, самое подходящее решение. К сожалению, мое мнение разделяют далеко не все, и вместо здоровой конкуренции конфликт между военными и правительством превращается во внутреннюю борьбу, которая, в конечном итоге, вредит всей войне. Как самый свежий пример - назначение Дедусенко генерал-губернатором в обход полковника Допона. В итоге теперь в области два генерал-губернатора одинаково легитимных. Или не легитимных. Если не вмешаться в эту ситуацию, то она закончится как и все подобные ситуации в России - безобразной дракой. области нужна, если позволите, внутренняя интервенция. Но, к сожалению, ни у меня, ни у членов правительства, разделяющих мою позицию, нет достаточного веса, чтобы повлиять на конфликт. И Николай Васильевич, и Георгий Ермолаевич убеждены в собственной правое и силе позиции и не расположены к диалогу и не станут прислушиваться к голосам, не обличенным властью.
Это была самая сложная часть всей речи Миллера. Он не мог просто сказать "Чаплин готовит переворот", потому что сказать это значило, во-первых, предать интересы Филоненко, а, во-вторых, навредить ситуации еще сильнее, запустив процесс резкой реакции союзников. Да и, по правде, просить чужаков навести порядок в своем доме было неверно. Нет, разобраться с грызней внутри Области нужно было своими силами, пускай и при поддержке Союзников. Поэтому приходилось говорить намеками, которых иностранец, вполне вероятно, просто не поймет. И, в то же время, не заискивать. Говорить уважительно, но без подобострастия. И перестать уже, наконец, прикрываться этим безликим "мы". Степан пришел сюда сам, по своей воле, по ней же он ввязался во всю эту историю, так что стоило и говорить от своего имени.
- Тут-то и нужна ваша помощь. Я не могу усадить Чайковского и Чаплина за стол переговоров, у меня нет за спиной достаточного количества министров, чтобы сделать это. А офицеры, вы должны понимать, будут исполнять приказ, даже если не согласны с ним, такова их присяга. Но вас, в широком смысле, они послушают. Поэтому я прошу у вас поддержки в том, чтобы устроить заседание между штабом и правительством для разрешения тех противоречий, которые не дают Области двигаться вперед.
Миллер замолчал, разглядывая реакцию Пуля.
- Я понимаю, что прошу о многом и, возможно, вы не в праве принимать таких решений, но если так, то, возможно, вы сможете дать мне хотя бы совет, к кому обратиться?