— «Поставить заранее перед фактом» — это оксюморон, — со своим фирменным надменным занудством заявил Мурузи. Сидел князь, откинувшись на спинку стула и с таким видом, будто ему тут всё не просто безразлично, а смертельно скучно, и участвует он в разговоре лишь из одолжения всем присутствующим. — То, что вы предлагаете, правильно назвать иначе: «заявить о намереньях».
— Назовите как хотите, это сути не меняет, — своим обычным тихим и терпеливым тоном обратился к нему Чаплин, затем обернувшись к Раушу. — Барон, ваша мысль понятна, но давайте я сейчас объясню вам и всем остальным, почему этого делать не стоит. Представьте себя на месте английского офицера, которому станет известно о нашем выступлении. Ну, скажем, на месте того же Торнхилла. Что он должен будет сделать в первую очередь, узнав о таком? Конечно, дорожить начальству: например, генералу Пулю. Эти сведения тут же становятся известны всему штабу союзников, затем, — Чаплин кивнул на обедающих в зале дипломатов, — вот этим господам, а там уж и американцам, а через них Чайковскому, который ту же минуту бежит бросаться в ножки Фрэнсису, умоляя его спасти его грешную социалистическую голову. Ничего у нас так, барон, не получится, — печально заключил Чаплин.
— Есть, однако, и другой вариант, — помолчав, снова начал он, — если Торнхилл в нарушение должностных инструкций не будет докладывать о наших планах никому. Вполне вероятно, что он так может поступить. Но знаете, что это будет означать для него в отношении нас? Что мы его подставили, вынудили поддержать нас в нарушение своих прямых обязанностей. И это ещё ничего, если у нас в итоге всё получится: а если не получится? Ведь, господа, — Чаплин ещё раз серьёзно оглядел собравшихся вокруг стола офицеров, — нельзя исключать и того, что наш план провалится. Это, конечно, будет печально для нас всех, здесь собравшихся, но мы хотя бы сможем рассчитывать, что нам поможет Торнхилл. А теперь подумайте — станет он нас выгораживать, если будет знать, что мы его подставили, вовлекли в наш заговор, а потом его ещё и провалили? И какие проблемы будут у него самого, если выяснится, что он знал о нашем заговоре и не доложил своему начальству? Вот поэтому-то я запрещаю разглашать наши планы даже подполковнику Торнхиллу, а уж тем более любым иным представителям союзников.