- ...их едят - они пищят, - машинально закончил присказку Степан. Ситуация и правда выходила со всех сторон неприглядная, - А сам Чаплин что? Как командующий, он должен что-то предпринимать. Или оставил все на откуп отделу, а сам руководит штабом?
В свете всего вышесказанного приглашение Маслова становилось логичным, но перспективы его принятия ничуть не радужнее. Миллер напомнил себе о изначальной цели визита к Сергею Семеновичу и постарался задать интересующие его вопросы как можно непринужденнее, чтобы они не звучали как вызнавание информации. Разведчик из эсера, конечно, был никудышный - слишком охотно он готов был погрузиться в проблемы тех, с кем общался.
- Признаюсь, мне не понятно что именно Георгий Ермолаевич делает сейчас, если не формирует свои армии. Может, его приставить к делу? Думаю, флотским это тоже пошло бы на пользу - как минимум, матросы бы не стали дуреть от скуки, если были бы заняты чем-то.
До этого разговора Степан совершенно не обращал внимания на возможность красной агитации или даже выступления в Архангельске. Эсер пребывал в уверенности, что хотя между сошедшимися в области силы и есть политические разногласия, все они согласны в одном - противостоянии большевикам. Это был тот базис, вокруг которого объединились казавшиеся невозможными в союзе силы, и, видимо, поэтому считал этот базис нерушимым. Однако в военном отделе, похоже, были иного мнения, подозревая возможную угрозу внутреннего врага. Тем удивительнее было то, с какой беспечностью Маслов относился к Чаплину и угрозе его выступления. Интонации, с которыми он говорил про гораздых только орать чаплинцев или их тонкой кишке, указывали не на взвешенное и продуманное понимание обреченности переворота, а на пренебрежение к способностям командующего северной армией сделать хоть что-то. Но в этом ли отношении, в этом надменном "офицерье" крылась основная причина разлада между министром и командующими - назвать их "генералами" язык как-то не поворачивался.
- Флот, конечно, нужно сохранить, - кивнул Миллер, не произнеся вслух из без того очевидную мысль - если война пойдет худо, именно флот будет последней нитью жизни, за которую предстоит ухватиться области при отступлении, - Поэтому, позволю себе вопрос, почему я, почему не Филоненко? У него и опыта больше, да и формально он входит Целедфлот, не чужой человек будет.
Вопрос, конечно, был провокационный, Степан и сам мог предположить пару вариантов, почему не Максимилиан Максимилианович, но эсер хотел услышать ответ от Маслова. Как минимум, это будет самый надежный индикатор отношения к нему и, по подобию, ко всей затее Филоненко. Эсер практически не сомневался, что Сергей Семенович не был одним посвященным в план Филоненко, но мог ли таким быть Федоров? В любом случае, последние вопросы могли вывести Миллера и на разговор о злосчастном приказе, и на общую ситуацию в партии.
Мыслями Степан то и дело уносился к предложенной должности, оценивая что можно предложить морякам, как наладить с ними контакт и попытаться использовать влияние анархистов на пользу общему делу. В конце концов, большевики были не менее "слишком правыми" для них, нежели эсеры, и, как и в случае с левым крылом партии, был лишь вопрос времени прежде чем первое очарование анархистов пройдет и они увидят оскал красной диктатуры. Но эти размышления могли подождать. Прежде всего, подождать взвешенного решения о том, стоит ли влезать в варящуюся кашу, особенно сейчас, за пару дней до переворота Чаплина.
С одной стороны, это могло дать Миллеру необходимую военную силу для влияния на ситуацию. За несколько дней, естественно, не наладить нужных связей с офицерами, не провести должной агитации, но авторитет должности и срочной ситуации могла оказаться достаточной, чтобы поднять моряков на действие. В конце концов, флот действительно был ключом к военным действиям - к снабжению, поддержке и отступлению, в случае чего. И через эту роль мог, в определенной мере, диктовать свои условия.
С другой стороны, риск такого назначения был огромный. К тому же, при всей взрывоопасности ситуации, сам Маслов признавал - проблемы начнутся зимой. Сейчас были проблемы поважнее. Например, примирение с Мурманском или наступление на Шенкурск. Без решения насущных задач никакого зимнего кризиса могло просто не случиться, и именно на этом стоило сконцентрировать усилия сейчас.