Пока Рауш говорил, недоумение на помятом лице Молоствова усиливалось: телеграфисту явно не нравилось, куда клонит Рауш.
— То есть вы, господин Рауш, сперва рассказали мне о неисчислимых карах за разглашение военной тайны, а теперь предлагаете мне эту самую военную тайну вам выдать? Верно? Это какая-то проверка? — Молоствов коротко и неприятно шмыгнул носом, чуть дёрнув лицом. — Любые подобные сведения я буду готов разглашать только с недвусмысленного распоряжения моего непосредственного начальства, а именно Лапина*, или вышестоящих над ним лиц. Причём, — спохватившись, быстро добавил он, — распоряжение обязательно должно быть в письменном виде.