После всего услышанного Наташа ощутила легкую горечь. И она была совсем не от черного кофе. Может потому, что она не любила политику целиком. А может Максимилиан Максимилианович неуловимо напомнил ей другого усача. Тот тоже умел говорить очень убедительно.
- Райз, - ответила Ласточка термином из совсем другой игры, показывая, что поднимает ставки.
Потом заговорила, вначале быстро и сухо, но постепенно повышая силу и тембр голоса.
- Я вот не понимаю, товарищ Филоненко, как вы это себе представляете практически? Видимо у меня не хватает воображения. Члены Верховного управления были избраны в Учредительное собрание, если мне память не изменяет. В отличие от того же Старцева. Так что, мнение и воля народа ничего не значат? Вы, конечно, лучше самого народа знаете, как принести ему счастье. Правда? Так вот, приходите вы, значит, к Николаю Васильевичу и говорите «уходи старик»? А если он не согласиться? Я бы не его месте точно не согласилась. Так что, винтовками будете власть менять? Винтовками Чаплина со товарищи? И чем вы тогда будете отличаться от большевиков в семнадцатом?
Под конец своей речи Ласточка раскраснелась и тяжело дышала.
- И еще два вопроса? Вы, Максимилиан Максимилианович все время говорите мы. Мы, это кто? Эсеры и так есть в Верховном управлении. Лихач так вообще, член ЦК. Чайковский, из основателей, хотя сейчас и народник. Гуковский в партии с 1902. Мартюшин был в боевой дружине. Маслов и Иванов тоже старые партийцы и в революции 1905 года участвовали. Так кто такие, эти таинственные мы, на которых вы все время ссылаетесь?
Симонова вытерла лоб тыльной стороной ладони.
- И еще, если мы будем двигаться к Питеру, то проблемы с генералами будут отнюдь не только у полковника Чаплина. Вам не кажется, что для убежденных монархистов народное правительство севера будет не намного лучше большевиков?