- Проведем, - кивнул степенно так и не назвавший своего имени доктор Кеннеди, - не сомневайтесь. Впрочем вы, по действиям и заслугам видно, человек опытный и повторный осмотр ничего нового не даст. Насчет характера повреждений, судя по всему, вы тоже правы. Увы, некоторым младшим офицерам хочется выдать желаемое за действительное, и они предпочли бы лечить раненного героя, чем случайно пострадавшего. Но мы с этим боремся.
А вы, как я вижу, не боитесь помогать вне зависимости от нации и ситуации, что похвально. Сейчас вы передадите санитарам, - последнее слово Кеннеди произнес громко, - инструкции по уходу, после чего, я настаиваю, проследуем в мой кабинет и побеседуем за чашечкой чая. С вашим руководством, если что, я вопрос улажу. Отказы, доктор, - он запнулся, но сказал почти правильно, - Росчин, не принимаются.
Словно ожидавшие под дверью, в палату вошли пара солдат в белых передниках и с повязками на рукавах. Англичанин приказ выслушать «русского коллегу» и исполнять все его рекомендации по отношению к потерпевшему. Санитары четко, по-военному козырнули и почти синхронно перевели взгляд на Ника.
Тут явно чувствовалась выучка и, видимо, неплохая школа: в русской армии санитары набирались из рядовых, которым давали краткий курс первой помощи, и все. Выше санитаров шли фельдшеры с неполным или незаконченным медицинским образованием или хотя бы с практикой без обучения, а выше – белая кость, врачи. Ну и отдельно совершенно шли сестры милосердия. Британцы же к подготовке медперсонала относились серьезно, и нижние чины-санитары были способны дать фору и некоторым фельдшерам. Особенно если учитывать то, что на английский батальон, численностью поболе русского, был единственный офицер-медик. Подданные Его Величества предпочитали лечить солдат не в расположении части, а направлять в один из госпиталей обширной и разветвленной системы, от полевых до таких, как этот, стационарных и укомплектованных опытными специалистами разного профиля.
В маленьком кабинете Кеннеди поставил перед Ником кружку чая с сиротливым куском лимона. Кружка и блюдце были местные, семинарские, с крестом и «Спаси и сохрани». Но англичанина это не смущало, видимо, ни капли. Поговорив минут пять о погоде и воздав дежурные похвалы русской природе, он, наконец, перешел к делу:
- Доктор Росчин, то, что я хочу вам предложить, не мой профиль, но меня попросили уважаемые люди. Вы здесь, а не там, а значит, готовы бороться со смутьянами в Петербурге. Плохо то, что некоторые из них есть и тут, в Archangel. Это может плохо закончиться, и нельзя дать им действовать. Вы врач, а значит, можете узнать многое. Это было бы… Полезно всем. Так вот. Не желаете ли побеседовать с лейтенант-полковником Торнхиллом (Cudbert John Massy Thornhill)?
Про Катберта Торнхилла Николай, конечно, слышал. Говорили, что именно благодаря его стараниям Румыния поддержала Антанту. Что он – личный друг бывшего Самодержца и поклялся отомстить за него. Что он до этого был офицером в колониях, где расстреливал недовольных. Что он – профессиональный разведчик и шпион и узнает решения правительства чуть ли не раньше, чем они о нем только подумают. Что Пуль – не более чем свадебный генерал, тупой солдафон и пляшет под дудку Торнхилла. Что Торнхилл подмял под себя всех союзных посланников и Чайковского и самолично правит в Архангельске. В общем, известная и при этом весьма таинственная персона.