— Пересчитывать?! — возмутились в толпе.
— Это что, ещё час этой муры?
— Какие пересчёты? — вторили другие. — Так всю ночь бумажки перекладывать будем!
— Всё правильно Тюльпанов посчитал, не мути, рожа рязанская!
Но рязанцы с другой стороны костра, наоборот, однополчанина поддержали:
— Требуем пересчёта!
— Заново считай!
— Тихо! Тихо, Рязань! — зычно крикнул Коля Бабкин.
Все немного притихли: — Это что ж это, рябята, получается? — с горьким сарказмом спросил он. — Нас, рязанцев, тут пятнадцать душ, а голосов мы дали тринадцать? Как это так, я хочу узнать?
— Да кто-то из вас, дурней, за Рахимку сунул! — крикнули со стороны васильеостровцев. Толпа с новой силой взвилась: кто-то расхохотался, кто-то выкрикивал свои доводы, оскорбления, угрозы.
— Тихо! Ну! — кричал Кульда. — Я свидетель, товарищи, я свидетель: всё честно Тюльпанов считал!
— Ты за лабусов свидетель, потому сам лабус! — кричали в ответ ему рязанцы. — А наш свидетель говорит, что нечестно было!
- Кому лабус, кому товарищ, - надрывался Дорофей, - сами комиссара выбрали, а тот выбрал командира! Так теперь какая разница, кто как считал! А если оба неподходют, давай меня в командиры изберите, чтоб без претензиев! К тому же из свидетелев Тюльпанов и этот, рябой, одно говорят, а ваш, рязанский, другое! Вот большинство решило, что по чесноку, и так тому и быть!