Наташе было любопытно, отчего это Макс Макс решил с ней переговорить. Эсер производил впечатление человека хваткого, а она пока ничего не значила в местной политике. Старая слава террористки, ничем еще не подкрепленная, да весьма специфический опыт горной войны. На Македонском фронте Симонова не сидела в окопах, а все больше ходила с командами охотников, да сербскими партизанами. За архангельской прелой, сырой осенью, словно на миг проступили очертания нездешних, суровых гор.
- Да, набегалась я там вверх – вниз, - женщина на несколько долгих секунд предалась воспоминаниям и мыслям. – Хоть сейчас на Кавказ, горцев гонять. Хотя, они вроде и тут есть, из остатков туземной дивизии.
Потом ее взгляд снова сфокусировался на окружающей действительности: спине извозчика, набегающим зданиям, да мельтешению чаек. Если Филоненко рассчитывал, что она первой спросит о цели встречи, его ждало разочарование. Ласточка обладала хорошими нервами и умела терпеть, тем более, что не рядом же с извозчиком серьезные разговоры вести.
- Да я как-то к каретам не успела привыкнуть, товарищ Филоненко, - суховато улыбнулась она. То есть губы все сделали правильно, но чувств за ней не было никаких. – Я все больше ножками, война-с.
Симонова в упор посмотрела в глаза мужчины.
- Побеседовать без свидетелей, - тихо повторила она слова своего провожатого, - ну, давайте попробуем. Только не пожалейте потом, если что. Мне скрывать в этой жизни почитай, что и нечего. Значит, что-то хотите скрыть вы.
Она снова улыбнулась.
- И политик я никакой.
Ласточка легко выпрыгнула из коляски, оставив мужчину расплатиться, а сама цепко и внимательно осмотрела сад и прилегающие дома. Все было тихо и спокойно, чутье тоже молчало. Тем ни менее, Ласточка как само собой разумеющееся расстегнула две пуговички на плаще. Теперь полы ничего не скрепляло вместе и не могло помешать извлечь оружие. Это было так же естественно, как умыться утром, или почистить зубы.
- Конечно, зайдем, - энергично кивнула Наташа в ответ на риторический вопрос спутника. – Ведь мы сюда за этим и ехали.
Внутри Ласточка заказала этот самый кофе по-турецки, а к нему пирожных со взбитыми сливками. Сладкое она любила, а потолстеть совсем не боялась. Слова товарища по партии женщина выслушала внимательно, стараясь понять не только, что он говорит, но и зачем. Потом несколько раз попробовала наивно хлопнуть глазами, как гимназистка.
- А вы товарищ Филоненко пророк? – спросила она, - или нашего уважаемого Николая Васильевича подслушивают в его собственном кабинете? Может мы с ним там ничего кроме авиации и не обсуждали? Что касается Боевой Организации, - Наташенька протянула последние слова так «сладко» и с таким придыханием, что можно было подумать, что речь идет о ее любовнике, - то эта штука безусловно хорошая. Только вот «наши сукины дети» в погонах, они же первые на дыбы встанут. Для них это вызов не то, что идеологии, а самой жизни. Что об этом подумает тот же господин Чаплин? Что-то вроде «эта бешеная Ласточка расстреляла Римана, а кто будет следующим?» Так что Максимилиан Максимилианович не вяжутся между собой две части вашей речи, от слова «совсем». Вы еще англичан скромно пропустили с прочими союзниками, а здесь, в Архангельске, они не третья сила, а как бы не первая.
Высказавшись, женщина с удовольствием отхлебнула глоток горького, крепкого кофе, а потом ложечкой отправила в рот кусочек пирожного.