Наташе было что сказать. Но она не могла, дисциплина и прямое указание патриарха мешали. Во время мастерской речи Николая Васильевича женщина, сама не заметив как, уничтожила три пирожка. Стряпали в Архангельске хорошо, но Симонова потом не могла вспомнить вкус. Были ли в капусте сваренные вкрутую яйца? Были они печенными или жаренными? Большими или маленькими? Не важно. Главное, что председатель верховного управления Северной области и заслуженный партиец не просто ей отказал, а еще и потоптался на всех мозолях Ласточки. Боевая организация не нужна. Оказывается, она может нарушить хрупкий мир, а то ее основное назначение уничтожить лидеров большевиков, Чайковский предпочел не услышать. Еще и ЦК упомянул. Можно подумать, что товарищи на местах не могут проявить инициативу. Вон, крестьянскую дружину никто запрещать и не подумал. Еще и категорически запретил на эту тему предпринимать что-то самой. А вот агитаторы и пропагандисты нужны. И ее видят только в этой роли. Как будто без Симоновой некому речи толкать. Сюрреализм какой-то. Еще и попенял мягко и попросил с ним не спорить. Все просто отлично! Ласточке понадобилось все нервы, воля и умения держать лицо, чтобы не вспылить на слова патриарха революции. Но надо было отвечать, так что стиснутые челюсти пришлось отпустить двигаться.
- Мне очень жаль, Николай Васильевич, что вы меня превратно поняли. Я собиралась отправлять террор - группы против красных, например, в Петроград. А наши союзники должны были бы просто учитывать их существование. Но раз вы говорите, что сейчас главное агитация, то займусь ей. На фронте, конечно. Так что самолет будет кстати, лучше гидроплан. У него скорость поменьше, зато может сесть почти в любое болото. Пусть тогда Александр Никандрович подготовит письмо Пулю, и предписание для меня, чтобы было, что предъявить нашим союзникам на фронте.
Женщина встала.
- Не буду тогда вас больше задерживать и отвлекать, Николай Васильевич. Зайду завтра, после обеда, чтобы забрать бумаги и узнать решение по самолету.