Просмотр сообщения в игре «1918: Архангельские тени»

8:20
У кафе-кухмистерской*, располагавшегося недалеко от дома, где обретался Миллер, Филоненко свернул на Петербургский проспект, а Степан Яковлевич двинулся дальше по Лютеранской. Идти здесь было действительно недалеко, но зонт с собой Степан Яковлевич взял предусмотрительно: низкие мышиного цвета облака висели над головой плотной пеленой, и, не успел он свернуть с Лютеранской на Троицкий проспект, как с неба начали лететь первые редкие капельки мелкого осеннего дождика. С Двины тянуло промозглой сыростью, доносились оттуда редкие пронзительные гудки судов. Дребезжа и переваливаясь на неровных рельсах, показался трамвай, и Степан Яковлевич ловко вскочил на подножку — пускай до губернаторского дома и было не более версты, на трамвае выходило всё-таки быстрее. Уже скоро трамвай, миновав каланчу пожарной части, полицейскую часть и разные кучно стоящие в этой центральной, парадной части города учреждения, со звонком остановился напротив бывшего губернаторского дома, наособицу стоящего посреди небольшого и — не мог Степан Яковлевич не отметить — пришедшего в неустройство за год революции сада:

8:30
Губернаторский дом теперь был занят канцеляриями союзных посольств, и, хотя военные миссии, равно как и квартиры послов, находились в других местах, сюда, за необилием культурных мест, часто заглядывали союзные офицеры, дипломаты, ну и, конечно, офицеры круга Чаплина, которые сумели сразу поставить дело так, что один угол зала принадлежал исключительно им. Вот и сейчас Степан Яковлевич, приближаясь к особняку, заметил незнакомого ему рыжего офицера, что-то разыскивающего в саду:

— Пулемёт! Пулемёт?! — вопросительно кричал он, заглядывая то за одно дерево, то за другое. Кажется, офицер был в стельку пьян. Одет он был в китель английского образца, но с шевроном в цвет русского флага на рукаве и с мятыми погонами подпоручика — погоны указом Верхового управления носить запрещалось, но многие, в особенности чаплинцы, пренебрегали запретом. — Где мой пулемёт? — спросил пошатывающийся офицер у пространства, хватаясь за ствол берёзки, собирая на галифе росу, обильно выпавшую на высокой, неухоженной траве, которой зарос садик. Это выглядело странно, и помогать подпоручику в поисках пулемёта Миллер не собирался, пройдя по усыпанной мокрым гравием дорожке к боковой пристройке особняка, над которой красовалась возвращённая на место не более недели тому назад надпись — «Кафэ Парижъ».