Казалось, он мог бы уже и привыкнуть к тому, как низко иногда могут пасть заблудшие дети Императора! Но порой картины, подобные этой, заставляли нечто чистое и благородное в душе Нормана - что не удалось растоптать ни неудачам, ни годам тлетворного влияния алкоголя и вредоносных препаратов, - воспылать с новой силой, обратив свой гнев на таких вот оступившихся. В конце концов, он не священник, дабы даровать этим несчастным прощение и отпущение грехов. В его силах лишь лечить их плоть, а души же свои эти страждущие обязаны предоставить в заботливые руки Экклезиархии. «Если для них ещё не слишком поздно!» - мрачно успел подумать Люциус, прежде чем взгляд его пал на останки погибших врачей…
И пока какая-то рассудительная часть его разума с хладнокровием давала оценку огнестрельным ранам на телах убитых, всё остальное трепетало перед ликом – Божественным Ликом! – в который сложились кровавые мазки безымянного убийцы. Или убийц… Было ли это знаком того, что даже в столь страшный час Он всё ещё не оставил жителей сектора? Или же то, что сотворил с медперсоналом неизвестный, было сделано им по воле Императора? А может…
Утратив свои поводья, бесцельно блуждающий разум врача в тот миг породил немало теорий, некоторые из которых даже сам Люциус в ужасе признавал не иначе как еретическими! Однако же поделать с этим он ничего не мог. Не мог же «Пастырь» поделиться подобными измышлениями (как и сопутствующими сомнениями) со своим неразумным товарищем? В лучшем случае, он не поймёт, а в худшем, сам будет разочарован в Нормане. И не зря! Но не только это пугало сейчас мужчину… Если в иной ситуации он ещё мог бы понадеяться, что дурные мысли и богохульная трактовка видений вызваны действием препаратов, то сейчас Люциус оставался уверен, что принятый накануне детокс вывел из его организма их все до единого, а надёжный респиратор, не пропустил те из них, что ещё могли содержаться в воздухе заражённого госпиталя. А значит, все эти пугающие мысли были лишь его и только его! Порождениями собственного разума Нормана.
С трудом отведя взгляд от кровавого образа на стене, пустотник попытался взять себя в руки, коротко поблагодарив Пака за то, что прикрыл его перед Сизером в минуту слабости. Хотелось плюнуть на всё, вернуться в ту небольшую часовеньку, что они обнаружили на первом этаже, привести её в порядок, насколько это возможно, и предаться чтению очищающих молитв, дабы позаботиться о своей душе, а не о тех безумцах, что всё это учинили! Но вряд ли бы коллеги по заданию одобрили подобную «трату времени», а сам Люциус не хотел лишний раз ставить под сомнение разумность своего пребывания в этом отряде. Да и остальные наверняка уже спешили наверх!.. «Вероятно, у меня ещё будет время посетить молельню», - с надеждой подумал доктор, активируя вокс-бусину, чтобы сообщить остальным о последних находках:
- Пак видел ещё троих снаружи. Подтвердить не могу, но кажется они были вооружены. Доктор Махир, рекомендую вам поспешить с разгрузкой препаратов, - чувствуя, как сильно пересохло в горле, Норман пожалел, что не прихватил с собой термос с рекафом, которым их потчевали перед выездом. – И будьте осторожны! Мы направляемся к вам.
Упоминать же запертую дверь Люциусу даже не потребовалось – негромкие шаги, раздававшиеся со стороны лестницы и коридора, знаменовали появление на этаже и остальной части команды.
- Хорошо, что вы здесь. Дверь в кабинет главврача заперта. Мы не стали пытаться её выломать – здесь и без нас многое успели погромить... Те тела, что мы нашли на втором этаже – возможно у кого-то из них был при себе ключ, - запоздало предположил мужчина, умолчав лишь, что сам он был немного не в том состоянии, чтобы совершить даже поверхностный осмотр погибших.
- Мы с Паком направимся навстречу Махиру и его людям. По пути осмотрим остальной этаж. Если мой приятель не ошибся и снаружи есть вооружённые группы выживших, нам лучше не оставлять столь ценные кадры и их груз без присмотра, - Норман в ожидании уставился на Сизера. Кто знает, быть может, у арконианца были иные планы на их парочку? Можно было, конечно, наплевать на высокородного и действовать на своё усмотрение, но, во избежание каких-либо серьёзных последствий, лучше было согласовывать свои действия с непосредственным начальством. Люциус никогда не считал гордость - одним из тех пороков, коим он предавался.