Возможности и испытания всегда шли рука об руку, и за последние пару месяцев Себастиан в полной мере ощутил это на себе. Когда ураган по имени Олеб ворвался в жизнь Дейна, тот планировал свою не вполне почетную, но вынужденную пенсию. Взрыв, который едва не оставил аристократа без пары конечностей, был посланием с однозначным смыслом - держись подальше от тронного зала, если не хочешь отправиться в последнее звездное путешествие. Стесненные, а откровенно говоря, скотские, условия, в которых существовал Парящий дворец, не мешали королевскому двору быть традиционным серпентарием, которого можно ожидать от коридоров власти. Местные аристократы были лишены необходимости управлять обширными наделами, от чего у них появлялось огромное количество свободного времени, и в отсутствие альтернатив, они превращали интриги в профессию. Фору Силее могли дать не только роскошь и технология парящего дворца, но и степень накаленности отношений внутри двора, подогреваемая мелочностью обид и поводов для вражды. В отличие от герцогов Империума, лорды и леди Дринакса грызлись не за то, кто получит контроль над очередным субсектором или куда император направит свой флот, а за то, кто первый получит порцию собранной в накопители воды для мытья. Это обстоятельство возносило козни придворных на новый уровень ожесточенности, на который способны только дерущиеся за крошки люди.
Больше десяти лет Себастиан провел в этом гадюшнике, разрываясь между долгом перед своим народом и желанием сбежать из Дринакса как можно дальше, пока оппоненты не решили сделать выбор за него. Кто именно был автором взрывоопасного послания Дейн не знал, и именно этот факт был основной причиной, почему аристократ решил поставить свою политическую карьеру на паузу за пару десятков лет до запланированной пенсии. Врагов у него было предостаточно, начиная от любого, кто находился после него в очереди на королевский престол. Учитывая, что за столетия кровосмешения решительно каждый обитатель Дринакса имел тот или иной дворянский титул, таких конкурентов у Дейна было примерно 99% населения парящего дворца.
А затем одним вечером двери комнаты Себастиана без предупреждения открылись и на пороге возник Олеб со словами: "Сынок, как ты смотришь на то, чтобы войти в историю".
Это не был вопрос. Король вообще не очень умел просить. Его слова были возможностью, от которой нельзя было отказаться, не рискуя быть выброшенным за борт дворца. С антигравитационным поясом, конечно. Если Олеб был в хорошем расположении духа.
После того памятного вечера Дейн вынужденно стал тенью монарха и имел сомнительное удовольствие принимать участие во всех королевских делах и забавах, среди которых акробатика над желтой бездной планеты внизу относилась к более безобидному спектру. Присутствуя на заседаниях королевского совета Себастиан не мог не ловить на себе взгляды других лордов, некоторые удивленные, которые как будто говорили "он еще жив?!", другие - едва скрывавшие пренебрежение. Для половины совета он выглядел очередной забавой короля, игрушкой, с которой Олеб наиграется и выкинет, как бывало раньше. Отчасти, эта оценка была верна, за одним небольшим исключением - новая "забава" короля могла перекроить всю карту Троянского предела. Естественно, вся операция держалась в секрете. Об обнаружении древнего корабля и планах Олеба на него знали единицы самых приближенных к королю советников, поэтому неожиданное внимание монарха к Дейну действительно казалось прихотью царственной особы. Но за время бесчисленных обсуждений, планирования, осмотров корабля и подбора экипажа Себастиан заразился энтузиазмом Олеба и стал верить в то, что эта затея, нет, не обречена на успех, но имеет шанс принести плоды.
В самом плохом раскладе Дейн получал офицерское кресло на корабле, который мог десятилетиями пиратствовать в Пределе. Это позволило бы ему вырваться из сжимающейся на шее петли Дринакса и попытаться - во второй раз - покорить космос. В самом лучшем раскладе он действительно мог вписать свое имя в историю. Себастиан соврал бы себе, если бы сказал, что никогда не мечтал о чем-то подобном. Напротив, почти всю свою жизнь он мечтал именно об этом. За годы жизни эта мечта трансформировалась - он перестал грезить о себе во главе космической армады, отказался от фантазий об огненной риторике, ставящей на колени империи, но базовое стремление Дейна, его честолюбие и гордость никуда не девались. Он не хотел, не собирался, не имел права смиренно раствориться в вечном сумраке.
С этими мыслями Себастиан сильнее сжал навершие трости, затем переложил ее в левую руку, а свободную протянул сошедшему на палубу дворца Рейниру. Из всех рассматриваемых королем вариантов Тамо, по мнению Дейна, наиболее подходил на роль капитана благодаря железной воле, принципам и происхождению. Рейнир был выходцем из Предела и на собственной шкуре испытал все тяготы жизни на фронтире, которые восстановленный Дринакс мог облегчить. Лорд Вракс предпочел бы видеть капитаном корабля дринари, коль скоро отговорить короля от этой авантюры целиком было невозможно, но Себастиан отстаивал кандидатуру Тамо до конца и в конечном счете Олеб, к удовлетворению Дейна, выбрал именно пандорца.
Заняв свое место в процессии позади монарха, Себастиан не забыл обменяться рукопожатиями и с Лемом, появление которого в списке экипажа было приятной неожиданностью для аристократа. Остальные сослуживцы не были знакомы Дейну лично, лишь по обрывочным сведениям вербовочного процесса - Рейнир подбирал экипаж сам, опираясь на собственные предпочтения, и должен был отчитываться перед королем только о результатах своего выбора. Естественно, Олеб посвящал Себастиана в результаты отбора, но близко знакомиться с колоритным составом экспедиции предстояло уже в первом полете.
Металлический наконечник трости с тихим ритмичным звоном отмечал каждый шаг Дейна, который боролся с желанием поторопить задерживавшего группу монарха. Подталкивать Олеба в спину было верхом неприличия (даже если предположить, что король с юмором отнесется к такому жесту), но искушение росло с каждой секундой - Себастиану не терпелось как можно скорее покончить с формальностями, оказаться на корабле и покинуть Дринакс.