Вот перед Нуалой стояли четверо эльфов – высоких, статных, одетых в шерсть и мех; вот веки девы Даннан закрылись, а открывшись вновь – перед нею стояли четыре силуэта, главный из которых сиял густой изумрудной зеленью, какая бывает лишь в самом сердце вековечного леса в разгар весны и буйства красок; кое-где на Тени Годраи виднелись мельчайшие пятнышки более тёмного оттенка, почти индиго. Трое его спутников в новом зрении Нуалы выглядели как три ослепительных факела, горящих огненно-кровавой краснотой, по которой шли полосы тёмного пурпура.
Чем дольше вглядывалась дева Даннан в эти Тени, тем явственнее для неё становилась природа ненастья, которое заставило их отряд прекратить своё продвижение в сторону Амбрии, в сторону родины. Даже сейчас, подняв взгляд горе, к небу, Нуала видела изумрудные нити чародейского плетения, которое вполне очевидно совершил этот самый Годраи, "Владыка Заката".
Тем временем заговорил и мастер Аргасто, поддерживая своими словами сказанное девой Рин:
– Сирра Рин истину глаголет, безносые. Ваши законы, ваши пакты-шмакты – не имеют никакой силы на землях Королевы, а именно на оных вы нынче и стоите, ежели не заметили. И я не говорю о том, что двое этих засранцев, – лейтенант кивнул в сторону братьев-варваров, – не понесут наказания за то, что они содеяли, если они содеяли что-то неприемлемое согласно наших, человеческих законов. Что вообще можно было совершить такого, чтобы заставить ваши бессмертные жопы оторваться от ваших оплетённых цветочками и веточками тронов и пожаловать в наши края?!
Годраи бесстрастно слушал отповедь Мор Рин, Аргасто и Калфу, и ни единый мускул не дрогнул на его лице; он даже не моргнул ни разу, от чего людям, смотревшим на предводителя этого эльфийского "отряда" было весьма не по себе. Когда отзвучали последние слова Калфу, Годраи кивнул, словно подтверждая, что он услышал своих собеседников, и ответил:
– Эти двое преступили законы более древние, чем все ваши королевства вместе взятые. Они зашли слишком далеко, погрузились слишком глубоко в чёрное сердце Давокара. Алчность и жадность двигала ими; они преступили пороги тех чертогов, которые никто из смертных не имел права видеть своими убогими глазами. И Тьма, таившаяся в тенях, что царят в этих вечных могильниках, вошла через их очи в их сердца. Взгляните на них – неужели вы не видите их Скверну?
Услышав эти слова, Нуала не удержалась и посмотрела на Лудо и Белуна; дева не сдержалась и громко выдохнула, увидев то, что увидела. Младший – Лудо – виделся ей как тёмная тень, болотно-чёрная, с редкими вкраплениями гнилой зелени; Тень же старшего, Белуна, была чернильно-чёрной, как грязная густая смола.
Самодовольно ухмыльнувшись реакции Нуалы, Годраи продолжил:
– Я пришёл сюда не за вашим советом или мнением. Не за вашим "судом" или законами. Я пришёл сюда, чтобы забрать этих двоих. Вы их отдадите, или прольёте реки крови – вашей собственной крови. Моё имя – Годраи, что значит "Владыка Заката", и я привык получать всё, за чем я отправился. На закате мы явимся вновь, и вы отдадите нам братьев, или погибнете. У вас времени до заката, смертные, – с этими словами Годраи собрался было развернуться и уйти; один из эльфов, стоявший подле него, внезапно что-то тихо, но настойчиво заговорил, обращаясь к своему предводителю весьма эмоционально, и перемежая свою мелодичную речь жестами в направлении наших героев. Он явно был раздосадован чем-то, или гневался на что-то; Годраи поднял руку раскрытой ладонью вперёд, останавливая поток эльфийских слов, и ответил таким же холодным и безразличным тоном, каким общался и с людьми мгновение ранее. После чего, не глядя ни на этого эльфа, ни на людей, повернулся к лагерю спиной и неторопливо пошёл в серебристую мглу снегопада. Остальные эльфы последовали за ним; эльф, говоривший с Годраи, бросил полный жгучей ненависти взор на Мор, Калфу, Йорофа, Викто, Лестру, братьев и Нуалу, и, задержавшись всего на несколько ударов сердца, в конце концов поспешил за своим господином.