(
Выдержки из "Хроник Тернового Трона", составленных и записанных на девственных листах пергамента старцем Алтáном из Индарóса - учёным, исследователем архивов и летописцем - на основе сведений истинных и выверенных, полученных из первых рук и не чрез вторые уста, во благо грядущих поколений и в назидание оным, и во славу Прийóсу, Единственному и Истинному Господу Нашему, Дарователю Законов и Вершителю Судеб)
21:04:05
Южные подножия Титанов, Альберетóр… С каждым днём караван разрастался, становясь всё больше и больше, по мере того, как новые группы беженцев, ведомые бесстрашными следопытами и солдатами Армии Королевы, подтягивались к южному склону Кивéлы – одной из вершин древнего скалистого горного массива, именуемого Титанами. Титаны протянулись на сотни лиг* с востока на запад, проводя высокую, скалистую и безапелляционную черту между плодородными, залитыми солнцем равнинами и полями Áмбрии и землями мёртвого королевства Альберетор. Когда-то эти земли были домом амбрийцев – до начала Великой Войны, которая всего за двадцать лет превратила некогда процветающий, цветущий и богатый край в мир руин, скорби, отчаяния, смерти и чудовищных опасностей.
Земля вокруг лагеря, разбитого караваном, была всё ещё полна жизненных сил и соков, потому растительность вокруг стоянки, раскинувшейся на треть мили* в длину и ширину, радовала взор торжественностью осенних красок и многообразием их оттенков – от густого золота до яркого рубина, от тёмного кармина до сочной меди, от нежного гелиотропа до гордого тигрового глаза. Но пусть достопочтенный читатель не обманется видимой безмятежностью и идиллической картиной сего пейзажа; земля эта была лишь сирой и убогой тенью того, что являла она собой прежде, до начала Великой Войны, когда могущественные колдуны, культ, именующий себя «Тёмными Повелителями», обрушили всю мощь своей богохульной силы, дарованной им их демоническими хозяевами, на Альберетор… Четвёртый месяц года был традиционным временем собирать второй урожай зерновых в старом, довоенном Альбереторе, но это было прежде. Нынче же даже первый и единственный за год урожай едва ли можно было назвать «урожаем» - поля топорщились скудными иголками пшеничных стеблей, и колосья украшали далеко не каждый из них. А раньше здесь что ни поле – то море, по которому ветер гонял медвяно-золотые волны хлебов; ветви деревьев во фруктовых садах ломились от наливных сочных яблок с румяными боками, ослепительных своей яркой желтизной душистых лимонов, лиловых шаров сладкой сливы, из которой некогда готовили славившийся на весь материк ликёр, называемый «альбереторским»… Ныне фруктовые деревья стояли с голыми ветвями, а среди них то там, то здесь можно было повстречать брошенных своими прежними хозяевами исхудавших коров и тощих, со сбившимся в грязные комки мехом овец, которые подщипывали и без того скудный и пожухлый ковёр травы.
Однако запустение южных предгорий Титана – не самая печальная и страшная картина; она прекрасна по сравнению с тем, что творилось южнее. Там, вплоть до самого морского побережья, земля была выжжена и покрыта сирым пеплом, который не способен был удобрить истощённую чудовищной магией почву, почву, из которой высосали саму жизнь. Во многих регионах Альберетора такие безжизненные клочки земли превратились в настоящие пыльные пустыни, неспособные насытиться дождевой водой, ни водой рек, которые продолжали течь к морю, беря свои истоки в Титанах. Заброшенные селения и деревни, пустые города, безлюдные замки и поместья, фермы, в которых отныне обитали лишь призраки и воспоминания, - таким представлялся нынче труп некогда процветающего королевства взору того, кто решил в нём покопаться.
Караван, как я уже написал ранее, рос с каждым днём, вызывая у его членов двоякие чувства и мысли: с одной стороны – чем больше людей, тем больше шансов противостоять как диким или одичавшим животным, так и не-живым угрозам, которые неприкаянно блуждали по бескрайним просторам Альберетора; с другой же стороны чем больше людей, тем больше ртов, которые нужно было прокормить, и тем сложнее обеспечить было безопасное прохождение через Перевал Баньши – единственный достаточно широкий и относительно безопасный для неумелых и неопытных путников перевал, которых проходил между западным склоном Кивелы и восточным – Атонúса.
На начало пятого дня Четвёртого месяца караван состоял из более чем сорока телег и кибиток, разбросанных без всякого порядка по горному склону. Между телегами пестрели разноцветные пологи шатров и палаток, потрескивали горящими поленьями костры, дымились ароматами готовящейся снеди костры, тихим, несмотря на полуденное время, гомоном неторопливых бесед наполняли воздух люди. Большинство тех, кто примкнул к каравану – альбереторцы, которые лишь примеряли ещё на себя титул «амбрийцы» - чаще всего несли на своих лицах печать странного смешения одновременно печали, облегчения и надежды. Многие, если не большинство из них испытывали горе от осознания того, что вынуждены покинуть свою землю, землю своих отцов, дедов и прадедов, навеки, навсегда, без шанса вернутся обратно. Без возможности возложить цветы и точащиеся мёдом соты на могилы своих предков, и вылить молоко, эль или вино на головы каменных идолов, знаменующих места захоронения тех, чьё существование некогда сделало возможными жизни тех, кто покидал эти места навеки. Покидал, не будучи способными совершить ритуалы почитания душ предков и семейных духов, которым научили их матери, бабушки, прабабушки.
Тем не менее, явно в их ликах читалось и облегчение. Облегчение от того, что они наконец решились выступить в путь, покинуть пепельные пустоши южных земель, оставить позади годы голода, страха и попыток выжить в неимоверных, нечеловеческих условиях. Облегчение, а также надежда – на новую жизнь, на новые возможности, на сытый желудок, на возможность снова работать с землёй, снова растить скот, снова стричь овец, снова жить так, как они хотели бы жить…
* * *Солнце едва перевалило за полуденную отметку. Вокруг одного из костров как раз собралась скучающая от бесконечной череды одинаковых дней молодёжь, чтобы послушать байки, которые любил травить Тэлк – из кучеров, тот, который прославившийся на весь караван тем, что обладал неисчерпаемым запасом историй, баек, легенд, сплетен, сказок и страшилок, а также позубоскалить с незлобивых перепалок, которыми коротали время Белу́н и Лу́до – следопыты каравана.
- Не знаю, друзья, как мы такой ордой перейдём через Перевал Баньши; кажись, самое меньшее, так это половина Альберетора – во всяком случае, выжившая его часть, которая не смердит, как дохлый пёс после двух дней на солнце, и не хочет сожрать кусочек от тебя, вкусного – уже тут, у подножия гор, - с мрачным лицом рассуждал Тэлк, который сегодня с самого утра словно встал не с той ноги и не был похож на обычного жизнерадостного и улыбчивого себя. – Вчера слышал, как главные в обозах обсуждают, что, мол, судя по докладам разведчиков, поднимавшихся в горы, грядёт буря, снегопад и ранняя зима. И что, мол, нельзя рисковать столькими жизнями, и что нужно укрепить лагерь. Дескать, стоять ему до весны. До весны, слышите?! – кучер с досадой плюнул в костёр, который возмутился на такое поведение шкварчащим шипением. – Так что, считай, жить нам тут полгода, хотим мы того или нет. Не ждали, не гадали, а оказались «заложниками обстоятельств», как любят говорить высокородные, да? – Тэлк оглядел собравшихся вокруг костра и задержал взгляд на рыцаре, сидевшем напротив него, внезапно переменив настроение на более привычное для себя, весёлое и смешливое. Подмигнув своему визави, Тэлк продолжил: – Да же ж, ваше благородие? Руфус, или как вас там – Руфио? Раз жить нам тут одной большой и дружной семьёй, созданной не кровью и похотливыми папкой с мамкой, давайте познакомимся, что ль? А то всё я да я своей мышцей без костей тут работаю, а вы, вон, цедите свой эль и помалкиваете… Пора исправить положение, я так считаю.