Кажется, девушка готова была рассмеяться. Во всяком случае для столь лишенной живых эмоций - она отреагировала довольно бурно на фразу о Сахаре: подняла пальцы к губам, чуть улыбнулась и сверкнула глазами, но вместе смеха - просто сделала еще глоток.
Француз же, кажется, искренне оскорблен, столь изумленно он воззрился на своего названного друга. Даже забыл на время о тлеющей сигаре, но вскоре вновь поднес её к губам, отчаянно хмурясь и пытаясь сдержать бурю негодования. Похоже слова Хоакина задели его куда сильнее, чем он мог предполагать.
- Как ты мог... мог подумать в подобном ключе, compañero? Я что, по-твоему, не сражался в той войне? Или ты думаешь я забыл её ужасы? - Тут он снова слегка виновато косится на блондинку, но отчаянно продолжает. - Мы хотим именно что предотвратить это безумие. Проблема в том, что для этого следует убрать некоторых, особенно увлеченных идеей лиц. И поэтому... поэтому ты нам очень нужен, mon ami. Никто не должен вновь использовать Грааль, эта сила не для смертных. И я не говорю о бреднях Святого Культа, я говорю о том, что изначально благая мысль, заложенная в кубок строителями Башни была извращена, превратилась в липкую, грязную и кровавую идею о власти через силу. Кубок больше не символ исполнения желаний, Хоакин, - он впервые называет его по имени, видимо будучи под порывом сильных эмоций. - Это оружие, оружие способное стирать с лица планеты цивилизации. И символ того, что маги - опасная, коварная и кровожадная раса.
Он замолкает, смолит сигару, напряженно смотря в стол и барабаня пальцами, пока Герберт подливает ему еще виски. Однако первой вмешивается в диалог все же Вайолет:
- Вы хотите уничтожить Грааль?
- Только если это возможно. В этом мы не уверены. Артефакт слишком могущественен сам по себе. Но война - это то, что мы считаем долгом предотвратить. Если кто-то хочет почить на лаврах Гитлера - он должен быть уничтожен в зародыше. Мир не переживет третью катастрофу. А маги не смогут больше жить среди людей, если их мнение о нас в очередной раз подтвердится.
Над столиком повисло неловкое молчание. Мулиньё лишь изредка поднимает глаза, поглядывая на собеседников, но больше внимания уделяет дыму и виски. Леди Макклейн задумчиво постукивает по столешнице пальцами, словно забыв о теряющем температуру чае, которого в кружке еще добрая половина. Её пальцы двигаются в гипнотически-медленном ритме, издавая от столкновения звук приглушенный тканью перчаток, но куда более глубокий и богатый, чем возможно даже для тяжелых пальцев мужчины.
Лампы загадочно моргают, то приглушая свет, то разгораясь сильнее. В этом нет никакой системы, просто подача энергии в этот небольшой подвальчик столь же оставляет желать лучшего, как и во всем Берлине. Герберт продолжает методично натирать стаканы, хотя в них, вероятно, можно уже разводить физ раствор для больничных нужд. Пара за дальним столом все так же переговаривается, теперь играя в карты и не обращая никакого внимания на троицу, говорящую о вещах запретных и жутких. Купол тишины - прекрасное заклинание, оставляющее заговорщиков наедине с их страхами и амбициями.