Надо сказать, что то, как работала перуанская полиция, укрепило представление Генри о том, что прогресс, культура и цивилизованность это все-таки три очень разные категории. Хотя на первый взгляд перуанцы и пользовались достижением первого, по остальным показателям они находились далеко позади. Если бы не поощрительно-равнодушное отношение местных к пренебрежению обязанностями, возможно, мисс Рисо была бы сейчас жива. Но нет, спать на посту – это приемлемо для человека, в обязанности которого входит маломальское обеспечение безопасности входа. Так же и тут. Хотя в конечном счете все сложилось к выгоде экспедиции и ее участников, отношение к расследованию убийства заставило сэра Генри задуматься о том, как легко в этих местах преступникам уходить от правосудия. Неудивительно, что Мендоса, на руках которого, наверняка, было еще немало крови, смог пробиться к лучшему обществу и даже поставить одного из его представителей в зависимость от себя.
И оставался вопрос о сообщниках. Хотя эти ненормальные убийства, похоже, действительно были совершены самим Мендосой, интуиция не позволяла англичанину расслабиться. Илаяс говорил о культе, и даже если мутации покойного были чем-то уникальным, или, и вовсе, выводились целенаправленно (под конец, теории мистера Гальтона не слишком далеко уходили от открытий Дарвина), вокруг этих уникальных особей должна была существовать некая структура поддержки. Члены которой, вне всякого сомнения, захотят отомстить.
Но для местной полиции все было уже понятно. Их, похоже, интересовали факты, а не мотивы. На их месте Генри бы задал себе вопрос – зачем помощник состоятельного джентльмена лично крадет вещи и убивает сотрудников музея? Для Генри, если бы он знал о ситуации столько же, сколько и полицейские, частичным оправданием было бы то, что происхождение Мендосы и его воспитание привели к наличию преступных склонностей, но при этом он понимал, что перуанцы убийцу должны были оценивать со своего уровня. Однако эти вопросы заданы, похоже, не были – ни себе, ни окружающим. И попытка вплести в историю Ларкина, предпринятая профессором Деверё, оказалась столь же безрезультатной.
На помощь полиции рассчитывать не приходилось. Но и мешать они, кажется, не собирались. В цивилизованной стране вряд ли их отпустили в пресловутую экспедицию до полноценного закрытия дела, но Перу, как все больше понимал Генри, оной не являлась.
Это оставляло членов экспедиции один на один с неведомой угрозой. К счастью, подобная ситуация не была чем-то непривычным для Генри. Он много раз смотрел смерти в лицо, и оно было пострашнее противоестественной рожи покойного Луиса де Мендосы. Опыт говорил Дэвенпорту, что если тебе что-то угрожает, то встречать это надо, как подобает истинному англичанину, с оружием в руках. Хотя для того, чтобы справиться с Мендосой, пистолетов оказалось достаточно, то, как он пережил пулю в спину, беспокоило Генри. Либо ранение было не настолько тяжелым, как показалось англичанину сначала, либо болевой порог у мутанта был крайне высоким. Поэтому полагаться на мелкий калибр не приходилось.
И хотелось, чтобы остальные это тоже понимали. Поэтому, еще до выхода из музея, он попросил своих спутников не покидать отель без крайней на то нужды.
Вернувшись в гостиницу, он приказал подать обед себе в номер, а сам приступил к приготовлениям. Отправляясь в музей, он решил предпочесть приличия риску, и за это чуть было не поплатился головой Кревски. Поэтому он достал из багажа покрытый коричневой кожей кейс, и, пробежавшись пальцами по бронзовым уголкам, улыбнулся. Достав небольшой ключик, он вставил его в позолоченный замок и повернул, после чего легкий щелчок замка слился с мягким звуком распрямляющейся пружины, и кейс чуть приоткрылся, демонстрируя лакированное дерево, из которого был сделан его корпус. Мягким движением откинув крышку, со все той же улыбкой Генри взглянул на красный барахат, в котором, в специальных, вручную выверенных углублениях лежали детали винтовки. Каждый раз, глядя на нее, англичанин испытывал гордость за то, что это удивительное оружие является творением его соплеменников. Отточенное на протяжении почти века искусство оружейников не раз спасало Дэвенпорту жизнь…
Остаток дня он провел в сборке и чистке оружия. И, когда он, наконец, спустился вниз, его грудь перетягивал оружейный ремень из коричневой кожи, удерживавший за спиной не слишком длинное, но крайне дорого выглядящее ружье. Вежливо поздоровавшись со всеми, он сел так, чтобы оказаться лицом к, или, хотя бы, краем глаза иметь возможность наблюдать вход в бар.