Как минимум в одном Хьюз, или, если называть его настоящим именем, Илаяс, был прав. Ни его, ни кого-то из присутствующих сэр Генри не воспринимал как подчиненного Ларкина. Они были гостями, некоторые из них были его партнерами или представляли партнеров… но никто не состоял с ним в отношениях, подобных тем, что Ларкин имел с Мендосой, отношениях, названных Нейтаном вызывавшим неприятные ассоциации с торгашеством и криминалом словом "босс". Поэтому оценивать слова Илаяса можно было по трем критериям – законам гостеприимства, степени правды, которая в них содержалась, и, разумеется, намерениям темнокожего «культуроведа».
И, по правде говоря, эта ситуация относилась к той довольно редкой категории, где Дэвенпорт не мог принять решения сразу. И поэтому, прежде чем высказаться, он решил посмотреть, что скажут остальные члены экспедиции. Какие-то факты он не мог подтвердить сам, но некоторым из присутствующих ложь была не нужна в принципе.
В словах Деверё ощущалось недоверие. Американцы также склонялись к недоверию, хотя каждый по-разному. Единственной, кто оказал какую-то очевидную поддержку темнокожему писателю, пусть и после ухода последнего, была мисс Монтгомери. И ее выводы частично соответствовали тем, к которым пришел сам сэр Генри.
- Леди, джентльмены, как вы могли заметить, у мистера Илаяса нет доказательств. Однако, как заметила мисс Монтгомери, он существенно рисковал, рассказывая свои подозрения нам. Я предлагаю отдать должное если не истории мистера Илаяса, то хотя бы его намерениям. Законы Перу не слишком ограничивают иностранцев в ношении оружия, и если у вас есть средство самообороны, то прошу вас им не пренебрегать.
После этого он поднялся, готовясь уходить. Все самое важное было сказано. Пожалуй, кроме одного.
- Мистер Макмаллен, я хотел бы обсудить с вами один вопрос…