Декабрьское солнце вяло ползло по сырому, в тучах-лужах, бесприютному небу. Предзимний ветер лез под одежду, проникал до костей, остужал тело, не касаясь скрытого внутреннего.
За ночь подморозило. Схваченная ледком проселочная грязь похрустывала, но не проваливалась. Впереди был Федор, за ним Игнат.
Молчали. Игнат — от бескормицы мысли, Федор — потому что вслушивался и всматривался в простор, в дальнюю пахоту, в нечерноземные буераки и балки, поросшие желтой жухлой травой.
Шел час.
Второй.
Третий.
На горизонте показалась пересекавшая проселок столбовая дорога. Там стояла крытая повозка, вокруг суетились люди — человека что ли четыре.